Вот мы и пришли! говорит m-llе, нажимая медную ручку двери.
Господи, как в этом саду кричат! Мы входим. Крик замолкает.
У меня рябит в глазах от всех этих красных, синих, клетчатых девочек и мальчиков.
Вот вам, дети, два новых маленьких друга, говорит m-llе, выдвигая нас вперед, я сейчас пойду говорить с их мамой, а вы пока познакомьтесь. Как вас зовут? спрашивает она уже в дверях.
Меня Кира!
Меня Женя! А вас как?
Все почему-то громко смеются. Женя краснеет.
Меня зовут m-llе Marie. Тише, дети. Смеяться тут не над чем. Маргарита, познакомьте их со всеми.
M-llе Marie ушла. Мы стоим у стены под любопытными взглядами чужих детей. Сколько их! Мы никогда не видели столько за раз! И какие у них всех блестящие глаза!
Я оглядываю комнату: веселая комната! Три светлых окна, обои с голубыми венками, длинные столы, покрытые листами цветной бумаги. Но какой же это сад? Мне хочется спросить у Жени, но я не решаюсь.
С ближайшей скамьи поднимается девочка в клетчатом зеленом с красным платье. Это, наверное, Маргарита. Сейчас она будет нас знакомить со всеми детьми. Вот она перед нами. Заложила руки за спину и смотрит. Детям нельзя класть руки за спину Fräulein всегда нам это говорит! У девочки круглое лицо, припухший, точно от насморка, нос, маленькие глаза и вьющиеся волосы, завязанные на макушке бантом. Как он смешно торчит! Наверное, он на проволоке.
Кто из вас Кира и кто Женя?
Голос у нее, как у большой, и ростом она много больше меня.
Кира я, а Женя он.
Молчание. Девочка крутит шеей и смотрит в потолок.
Меня зовут Маргарита. Это очень красивое имя. Моя крестная мама тоже Маргарита. У нее свой дом, своя карета и свои лакеи. Когда я вырасту, у меня тоже все это будет. Я здесь старше всех, и все меня должны слушаться. Ты меня будешь слушаться?
Я отвечаю не сразу. Мне, собственно, хочется ответить «нет», но как знать может быть, это тоже учительница? M-llе Marie старшая, а это младшая Спросить у Жени? Но Женя тоже не знает. Нет, наверное, не учительница! Разве у учительницы бывают короткие платья и торчащие банты? А если не учительница, то
Почему ты молчишь? Ты немой? прерывает Маргарита мои размышления.
Ты сама знаешь, что я не немой. Я тебе только что сказал, что меня зовут Кира, а его Женя.
Кира! Кира! презрительно фыркает она, вот так имя! Ну, Кира, ты меня будешь слушаться?
Нет. Ты не учительница, ты просто маленькая девочка. И не хвастайся, пожалуйста, своей крестной мамой. Моя мама говорит, что глупо хвастаться.
Сам ты глупый!
Я смотрю на Женю: он прижался к стенке и испуганно моргает глазами. Вокруг нас уже целая толпа детей. Я храбро смотрю прямо в глаза Маргарите.
Тебе сколько лет? спрашиваю я.
Мне десять с двумя месяцами. Через десять месяцев мне будет одиннадцать, и мама мне на рождение обещала подарить браслет. А тебе сколько?
Я молчу. Ни за что не скажу ей сколько. Господи, когда же и мне будет одиннадцать лет через десять месяцев?
Скажи мне, пожалуйста, Маргарита, решаюсь я переменить неприятный для меня разговор, где же здесь детский сад? Нельзя ли пойти туда?
Что это сделалось с Маргаритой? Она сперва вытянулась на концах своих красных туфелек, потом закружилась на месте, хлопает в ладоши
Я же сразу сказала, что ты глупый! Ха-ха-ха! Близко ли детский сад! Что же ты думаешь, это настоящий сад с деревьями! с дорожками! с клумбами! Ах ты глупый, глупый, маленький, малюсенький мальчик! обидно громко кричит она, вертясь во все стороны.
Другие дети тоже вертятся и кричат. Остается одно: высунуть ей язык. Это нехорошо, маме бы это не понравилось. Да где же мама? Неужели она ушла домой? Я беру Женю за руку.
Женя, пойдем к маме, шепчу я, здесь все важничают. Тебе ведь тоже не нравится?
Но ведь мама сказала, что скоро придет, неуверенно говорит уставший стоять Женя.
Милый Женя! Как я люблю его сейчас! Какой он ласковый, добрый!.. Зачем я ему вчера не давал розовые цветы? Я теперь все отдам ему. Да, но где же цветы? Никакого сада тут нет, только дети, и еще Маргарита дразнится.
Слушай, Кира, я тебе скажу, что такое детский сад, как-то слишком ласково начинает она, это такой большой сад с деревьями, с клумбами, с дорожками А на деревьях девочки, а на клумбах мальчики, а на дорожках дурачки, один дурачок Кира!
Нет, не Кира, а дурачок Маргарита! И не дурачок ты, а просто обезьяна в клетчатом платье. К нам раз пришел шарманщик-болгарин с обезьяной; она сидела у него за пазухой, на ней было красное с зеленым платье, она дразнилась, важничала, ну совсем как ты. Правда, Женя?
Нет, слышится тихий Женин голосок, она лучше: она на руках ходила.
Маргарита стоит красная, со слезами на глазах, и глядит на свои тоже красные туфли. Мне уже немного жаль ее. Вдруг она заплачет?
Ты не сердись. Ее звали Марина Ивановна, и она была ручная. Она все мерзла: ее привезли из далекой страны, где даже зимой растут апельсины
Маргарита не дает мне окончить. В ее руке комок розовой бумаги. В следующую минуту он уже ударился о мой лоб и отскочил к ее ногам. Она нагибается, чтобы поднять его, я толкаю ее Маргарита на полу и громко плачет. Женя спрятался за меня и тоже плачет; и дети, особенно очень маленькие, тоже плачут; и я, сам не знаю почему, тоже плачу.
Появление мамы в сопровождении m-llе Marie положило конец нашему «знакомству с детьми». Начались объяснения; извинения мамы, извинения m-llе Marie, злобные извинения передо мной Маргариты, довольно непонятные мои извинения перед ней.
На сегодня достаточно, мои маленькие друзья, сказала m-llе Marie, точно мы действительно много сделали. Теперь вы можете идти. Завтра приходите к 10 часам. Вы увидите, как у нас весело!
Да, весело, подумал я, все плачут! Но, конечно, не произнес этого вслух.
Кира, зашептал Женя, все еще угнетенный странным садом, чуть только мы вышли из передней, а ведь ключа-то он нам не даст!
Не даст уныло согласился я.
III
M-llе Marie сказала правду: в детском саду было очень весело. Пришлось, конечно, отказаться от торжества над скупым садовником, но в новом саду было столько интересного, что тот, прежний, быстро отошел в прошлое.
Дети делились на три группы; нас приняли сразу в среднюю. В этой группе было человек восемь, кроме нас. От двенадцати до часа, на grande rékréation[9], все три группы смешивались, и устраивались общие игры: мнения, шарады, телефон В сад нас не пускали говорили, что хозяин дома, брат наших m-llеs, не хотел, чтобы мы туда ходили; говорили, что он жалеет свои цветы и траву. Но мы, конечно, знали, в чем дело: жадный садовник боялся, что кто-нибудь из нас пролезет в зимний сад. «Зачем хозяину цветы и трава, когда он сам не живет в своем доме?» рассуждали мы.
Женя и я дружили почти со всеми детьми. У нас был только один враг несносная Маргарита. При m-llе Marie и ее сестре Sophie она не смела к нам приставать, но при третьей учительнице, m-llе Jeannе, становилась смелей.
От неизменных слов m-llе Jeannе: «Бросьте, дети, не стоит ссориться», веяло такой далекостью и спокойствием, что никто ими не смущался. Она была очень высокая, тонкая и бледная, с очень темными глазами и волосами. Учила ли она с нами новую песенку, показывала ли, как делать особенно пышные цветы из пестрой бумаги, читала ли нам какую-нибудь смешную сказку про зверей, ее лицо всегда оставалось сосредоточенно-спокойным.
Больше всех она любила Адриэнну, тоже француженку, веселую и живую девочку лет семи. Адриэнна так и висла на ней. Мы с некоторой завистью следили за их быстрым разговором, в котором постоянно мелькало слово «Paris» Для m-llе Jeannе оно, кажется, было лучшим в мире.
Нашей любимой учительницей была m-llе Marie полная противоположность m-llе Jeannе. Ни m-llе Jeannе, ни m-llе Sophie не выдумывали таких чудных игр, не вырезывали таких чудных картонных кукол, как она. К тому же она почти всегда улыбалась.