На скамейке их всегда выбирала Fräulein ужe сидела знакомая нам бонна с раскрытой книгой в руках. При виде нас она радостно отложила ее в сторону, и через минуту обе Fraulein уже, захлебываясь, рассказывали друг другу новости.
Что делать? Строить песочную гору? Ну, выстрою, а потом? Можно, конечно, выстроить на ней замок. Но с кем же я там буду? В замке нельзя без принцессы. Ах, если бы вчерашняя девочка, так долго звавшая меня играть, cогласилась в нем со мной поселиться! Но это невозможно ни ей, ни мне не позволят. Остается одна Fräulein Нет, лучше тогда совсем не нужно замка!
Я поднял глаза: рядом играют в кошки и мышки; девочка в большой шляпе катит серсо; вот толстая няня уводит домой плачущего мальчика другой мальчик отнял у него лопаточку Все заняты, все меня забыли.
Я перевожу глаза на синие тени у скамейки. Может быть, это пруд? Нет, лучше море! Я на корабле (без Fraulein) и еду открывать чудесный остров. Там не играют в песок, там настоящие замки и настоящие принцессы. У меня, конечно, будет много-много замков. Утром я буду ездить на охоту в дикие леса. У меня будет много-много коней: все, как Конек-Горбунок, только без горбов. А в лесу будут жар-птицы, колдуны и волки. Когда я въеду в лес, они все захотят меня убить, а я
Какой чудный мальчик!
Я вздрагиваю: на плечах у меня чьи-то руки. Испуганно поднимаю глаза: передо мной чужая дама в черном платье, с золотой цепочкой на шее. У нее бледное лицо и большие темные глаза. Она не уходит. Чего ей от меня нужно?
Как тебя зовут, детка?
Какой странный голос! Точно ее кто-нибудь обидел, и она сейчас заплачет.
Ты меня боишься?
Нет.
Так как же тебя зовут?
Кира.
Она садится на скамейку и берет меня на колени.
Fräulein прекращает разговор и недовольно оборачивается в нашу сторону.
Мне отчего-то неловко. Хочется слезть, но я не решаюсь.
Кто твоя мама?
Мама? Не знаю Она моя!
Дама улыбается.
Ты очень хорошо ответил. Я тоже мама, и у меня тоже был свой мальчик.
А где же он?
Я чувствую, как Fräulein дергает меня за рукав, но нарочно делаю вид, что не замечаю, и смотрю в другую сторону.
Hast du schon vergessen, was dir Mama unlängst sagte?[1] не выдерживает она.
Vergessen[2], xoлодно отвечаю я.
Fräulein отвертывается, делая вид, что не слыхала моего ответа.
Моя новая знакомая мне все больше и больше нравится.
Я даже и не думаю слезать с ее колен.
А тебя как зовут? спрашиваю я.
Зови меня тетей Валей.
Разве ты тетя?
Почему же не тетя?
Тети не такие! убежденно говорю я.
Ну, зови меня просто Валей, если я, по-твоему, не похожа на тетю, улыбаясь, говорит она и, протягивая руку к сидящей против нас старушке, добавляет: А это моя мама. Идем к ней.
Старушка мне сразу понравилась. У нее было такое же печальное и доброе лицо, как у Вали, только с морщинами. Платье у нее было какое-то особенное, с блестками, которые при малейшем движении вздрагивали и тихо звенели. Солнце, отражаясь в них, казалось совсем другим.
Как это называется? спросил я после долгого и внимательного разглядывания таинственных стеклышек.
Ах, вот на что ты так долго смотришь! тихо засмеялась старушка. Это называется стеклярус. Разве у твоей бабушки нет его на платьях?
Тут я припомнил, что изредка видел такое платье на бабушке.
У бабушки тоже черное платье! ответил я, и тоже с этим. Но у вас этого больше, у вас лучше. Вы очень похожи на бабушку. Вы, наверное, тоже бабушка?
У меня был внучек, как ты; такой же хороший, большой. Только Бог не захотел его оставить с нами и взял его к себе на небо.
На небо?.. Я задумался. Где же там можно жить? И зачем Богу понадобился бабушкин внучек?
Старушка и Валя что-то тихо говорили между собой по-французски, и я уловил эти несколько слов: Quelle ressemblance! Cest frappant![3]
От черных блесток я перевел глаза на цепочку у Вали на шее. На конце ее висел какой-то длинный кружочек, а в середине кружочка был какой-то мутный камешек, точно капля молока.
Что это у тебя, брошка? и я повернул кружочек.
Нет, милый, это называется медальон.
А для чего это?
Сюда вставляют карточку.
Тут она раскрыла кружочек на две половинки, и я увидел маленькое лицо.
Что это?
Это мой мальчик, который умер. Его звали Женей.
У меня тоже есть маленький брат Женя. Он сейчас дома, больной.
А что с ним? спросила она, проводя рукой по моим волосам. Он часто болен?
Часто. Он кашляет.
У моего мальчика были такие же глаза, как у тебя, и такие же волосы. Тебе нравится его лицо?
Он тут такой маленький!
Мимо нас, обгоняя друг друга, пробежали две девочки. Одна из них, поменьше, держала над головой палочку с вертящимися разноцветными звездочками.
Валя улыбнулась.
Когда я была маленькой, я страшно любила эту игрушку.
Ты любишь игрушки?
Да, рассеянно протянул я, глядя вслед убегающим девочкам, но я тоже люблю книги. У нас много книг. Я больше всего люблю с картинками. Мы с Женей кладем книгу на стул, сами становимся на колени и смотрим. Есть такая хорошая картинка: такой дом, высокий-высокий, в окне огонь, а вокруг море. Я забыл, как это называется, но это для кораблей, чтобы не заблудились.
Маяк?
Да, да. Ты, наверное, все знаешь? А знаешь еще картинку Мах und Moritz?[4] Это были два брата, они никого не слушались, а под конец из них сделали пироги.
Старушка и Валя смеялись. Я продолжал:
А потом я еще люблю Weihnachtsmanna[5]. Он к тебе приходит?
Когда-то приходил, к моему мальчику
А знаешь что? оживился я. Когда он к нам придет это будет на Рождество, я его попрошу, чтобы он и к тебе заходил. Хочешь?
Спасибо, милый.
Fräulein со своей скамейки делала мне отчаянные знаки.
Я встал.
Меня Fгäulein зовет. Мне ужасно не хочется к ней.
Иди, иди, а то мама рассердится, сказала старушка.
Ну, мама-то не рассердится! Она добрая! Я ей все расскажу про Валю И про вас тоже, спохватившись, добавил я.
Мы попрощались, и я медленно перешел на другую сторону аллеи, где Fräulein уже приготовилась идти домой. Чужая бонна ушла. У Fräulein было сердитое лицо.
Wart nur! Wart nur! шипела oнa. Alles wird Маmа erfahren! Hat dir Маmа erlaubt mit fremden Leuten zu sprechen? Du schlechter, uпgezogener Junge! (Подожди! Подожди! Все мама узнает! Позволила тебе мама разговаривать с чужими? Гадкий, непослушный мальчик!)
Gehen Sie zum Kukuck! (Оставь меня, наконец, в покое!) крикнул я, вырывая руку из цепких пальцев Fräulein, и с плачем пустился к Валиной скамейке.
Fraulein ругается! захлебываясь, говорил я. Ни за что я с ней не пойду! Пусть одна идет! Отведи меня домой сама. Ты совсем останешься у нас, ты будешь жить в нашей детской, и мама тоже, и Женя. А Fräulein пусть с Томкой в будке!
Валя слушала с участием, старушка качала головой.
Вот что я тебе скажу, ласково начала Валя, когда ты придешь домой, ты все расскажешь маме, а мама скажет Fräulein, чтобы она на тебя не сердилась. Согласен?
Дд-а-а неуверенно протянул я, а ты к нам придешь в гости?
Приду, приду!
И вы тоже? обратился я к старушке.
И я приду, с улыбкой согласилась та.
Так беги же скорей! сказала Валя. А вот тебе на память о моем мальчике.
Она сняла свой медальон и надела мне его на шею. Я растерянно молчал.
Ну, прощай, Кира! Ты меня не забудешь?
Нет.
Я все еще не пришел в себя.
Она несколько раз поцеловала меня, и я бегом пустился к Fräulein, придерживая обеими руками качающийся медальон.
Fräulein, Fräulein! Что она мне подарила! кричал я еще в десяти шагах от скамейки, куда она села. В нем портретик!
Was wird noch Mama darauf sagen?[6] ехидно проговорила она и, взяв меня за руку, молча повела по боковой аллее.
Мне было грустно. Почему Fräulein сердится? Почему тени листьев уже не похожи на воду? Почему так не хочется думать о чудесном острове с замком и охотой?
Я так ясно видел свой замок, я даже слышал стук копыт по мосту. Теперь все скрылось куда? И девочка скрылась, нарядная девочка, так долго звавшая меня играть.