Я понял.
Угум. А теперь, значица, патриотизм хоть с православием вместе на хлеб намазывай, хоть с демократией впополам с атеизмом, и не в России. Эко Да, этаким манером можно патриотов любых хм, конфессий к нам переманить. Надавит власть, так хоть выбор у студенчества и интеллигенции будет молчать в тряпочку, в Сибирь да в солдатчину за свои убеждения, или к нам, в африканские кантоны.
Не чувствуя себя при всём том предателем, уточнил я.
Не последний аргумент, кивнул Мишка, Есть ещё што в эту кучу кинуть?
Промышленников на себя перетягивать, озвучиваю очевидное, Да не усмехайся ты! Студенты тебе што, не козырь?
Козырь, признал брат, Ладно, ты прав. Обдумаем потом эту мысль основательней, пока соображалка што-то буксует.
Мишка снова взялся за муштру с картами и схемами, пытаясь за самый короткий срок вложить в мою голову колоссальный объём информации. Укладывалось ну, в общем нормально, но мозги мои, тренированные более чертежами и формулами, да языками, осваивали знания не без скрипа.
Всё, перерыв! перервал я его пару часов спустя, чувствуя свою голову гудящим барабаном, И как ты это в голове уложить только можешь?!
Кому што, философски пожал плечами брат, Попробуй Евангелие со святцами наизусть заучи, да родовичей всех запомни до седьмого колена. Кофе будешь?
Давай!
Приоткрыв дверь, Мишка кликнул Жюля и попросил сделать кофе, а я не сразу и понял, што говорил он на русском!
Он начал я растерянно.
Русский.
Погоди Жюль?! Он же
Потомок дезертира, кивнул брат, в четырнадцатом году, после Заграничного похода русской армии их мно-ого осталось[5].
Вот это у нас резерв! выдохнул я и поправился под полным скепсиса взглядом брата, Потенциальный.
Очень потенциальный, кривовато усмехнулся тот, скорее так как ты там говорил? Агенты влияния, точно. И то
Хоть што-то!
Не ответив, Мишка только вздохнул, и стало ясно, что даже как агенты влияния потомки русских дезертиров достаточно сомнительны. Хотя с другой стороны отбросов нет, есть резервы! Какие-никакие, а кадры! Можно, а значить нужно проводить политику ассимиляции
Егор! Егор!
А?!
Ушёл в себя, вернусь нескоро, поддразнил меня брат моим же одностишием[6], сунув мне кофе, сваренный по всем правилам, крепченный до невозможности и одним только запахом дарующий бодрость.
твоё появление позволит нам усилить позиции русской и прорусской фракции, втолковывал Пономарёнок, нужно только сделать его не тактическим, единовременным, а стратегическим.
Это как? я даже чашку отставил, не представляя тактическое усиление имени себя.
Ввести тебя не пешкой, а фигурой! По возможности, канешно. Для начала подвести тебя аккуратненько, без дипломатического скандала, даже и потенциального. Через Снимана
Стоп! брат послушно замер, зная уже, что в такие моменты я ловлю идеи, и порой удачно, А надо ли? Ты сам сказал фигурой!
То есть не через Снимана
Да! Обозначить себя как самостоятельного игрока, понимаешь? Крюгер со своей фракцией в таком случае если што-то и смогут предъявить, то не фракции, а лично мне! Я такой самостоятельный! Не Сниман и тем паче не наши союзники! Не тихий дипломатический скандал, связанный с моим укрывательством и прочим, а я сам так решил. Што он мне предъявит?
Наизнанку вывернется, а не сможет, чуть помедлив, ответил брат, расплываясь в злой улыбке, Не обвинять же тебя в том, што ты не остался в России, когда тебя начали давить? Ха! Дельно! А вывернешься?
Я-то!? вскинувшись было, задумался, затарабанив пальцами по колену, Хм дипломатов нам всё равно не переиграть, да и авторитет Крюгера чуть ли не библейский, так што
мы пойдём другим путём! выдыхаю, поймав волну вдохновения, Да! Дипломатический этикет, приёмы, пафосные рожи не потянем, брат.
Крюгер тоже не тянет, однако же его приняли, парировал Мишка.
На волне нашего общего успеха, не оспариваю его, а Сниман уже не потянет, так што
Да не тяни, чортушко!
Есть идея, щурюсь довольным котом, точнее даже идеи!
Четвёртая глава
Князь Тенишев, Генеральный комиссар от России на Всемирной выставке в Париже тысяча девятисотого года, будучи в настроении самом благодушном и премного довольный неизменным триумфом Русского павильона (в коем была и его немала заслуга), изволил лично экскурсировать небольшую группу репортёров и промышленников из французской провинции. Республиканцы по убеждениям, франки однако же с большим пиететом относятся к титулованной знати, и князь, не лишённый тщеславия, пользуется возможностью появиться лишний раз в прессе.
Ведя себя чрезвычайно предупредительно, и в то же время не умаляя достоинства дворянина из старинного татарского рода, Тенишев с большой живостью и экспрессией рассказывал гостям о русской промышленности и искусстве, показывая представленные на выставке образцы. Являясь человеком, сведущим в делах промышленности, и одновременно тонким ценителем искусства, князь производил самое приятное впечатление, и осознавал это. Осанистый, представительный, хотя и несколько огрузневший с годами, Вячеслав Николаевич в глазах французов само олицетворение если не России, то как минимум высшей российской аристократии.
Предупредительность человека столь знатного и значимого изрядно льстила провинциалам. Не опускаясь до панибратства и блюдя княжеское достоинство, Тенишев исхитрялся оставаться дружелюбным и демократичным. Будучи человеком светским, известным ценителем женщин и азартных игр, князь умел найти подход к собеседникам и совершенно очаровал французов, найдя подход к каждому.
Войдя в раж, Вячеслав Николаевич искромётно и остроумно шутил, лукаво улыбался и исхитрялся вести беседы едва ли не с каждым французом по отдельности, и одновременно всеми разом. Экскурсия выходила головокружительно интересной, и провинциалы едва ли не с благоговением слушали князя.
Здесь вы можете видеть и князь изящным жестом указал тростью на павильон каслинского литья и замер безмолвно. Трость медленно опустилась на пол, а Тенишев, будто споткнувшись в танце, всё никак не мог подобрать слова и повторил зачем-то:
Здесь вы можете видеть и Вячеслав Николаевич начал мучительно подбирать слова, но репортёры, почуявшие сенсацию, закружили голодными акулами, разом стряхнув с себя флёр княжеского очарования. Единственная ошибка, даже просто заминка
и вот уже ветреные французы бросили недавнего кумира, кинувшись навстречу свежей сенсации Парижской Выставки.
А сенсация, подвязав неторопливо мочальную бороду под вспышки фотоаппаратов, выпрямилась, подхватив с брусчатки аккордеон, и над толпой, охочей до скандалов, разнеслось разухабистое
А в моей стране всё есть: есть в ней нефть и лес[7] в ней есть. Уголь есть, и никель есть, меди в ней не перечесть! Есть в ней золото, алмазы, изумруды и топазы! Как же так, в стране всё есть, а народу нехер есть! Как же так, всё есть в стране, а народ живёт в говне! Ла-ла-ла-ла-ла, ла, ла!
У Тенишева заныли зубы от ненависти, а сенсация, приплясывая с аккордеоном и не стесняясь корчить рожи, подобающие клоуну из самого низкопробного балагана, повторила куплет, уже на французском. И снова на русском
А в моей стране всё есть, есть зерно и мясо есть, есть лосось и осетры, в них полным-полно икры. Есть и овощи и фрукты и молочные продукты. Как же так, продукты есть, а народу нехер есть? Как же так, всё есть в стране, а народ живёт в говне?
Отчаянно пытаясь сохранить невозмутимый вид и понимая, что решительно да просто не черта не выходит! Какой там невозмутимый Чувствуя, как подрагивают руки на рукоятке трости, Тенишев нашёл глазами служителей, и уже готов был отдать приказ, но живо представил последствия и сделал ровно то, что мог в этой ситуации ушёл.