А не ты ли мне с тухлинкой по осени продала?
Окстись! Типун тебе на язык! Охотно возмутилась торговка, Бабы, ну вы слыхали? С тухлинкой!
О шума хотелось зажать уши, но пялюся по сторонам. Опасливо! Народу много, и все незнакомые, злые. Иль это они на хозяйку злы? Могёт быть и так, больно уж язык у ей поганый, стервь как есть!
Пока набрали снеди, Прасковья Леонидовна успела перебрехать мало не с половиной рынка. Назад она шла довольная и така спокойная, будто церкву посетила. Ну точно эта вомпер, во!
Набрали вроде бы немного знаю уже, что хозяйки в городе кажный день на рынок ходят. Своего-то хозяйства нет, куды деваться-то?
Набрали немного, а вот шли назад долгонько, ажно руки отваливаться начали. Она, хозяйка-то, сразу шипеть начинала, когда я корзину на снег ставил. Держи, и всё! А она неудобная, страсть!
Завтрака меня лишили за леность и тупость.
Неча! Сказал похмельный мастер Дмитрий Павлович, наливая подонки в стаканчик и выпив, морщася, Не заслужил! Пшёл!
Ничо, Бормочу негромко, у меня снедь в узелке, недаром Ираида Акакиевна Лёшка, стервь такой! Ну погоди у меня! Даром, что старше, а кровавой юшкой умоешься!
Меня аж затрясло это ж надо?! По чужим вещам лазать! Ты мне кто есть? Кум-сват-брат? А коли нет, то и не замай!
Вместо завтрака пришлось колоть дрова, а опосля позвали чистить самовар да выбивать половики.
В обед покормили, и то слава богу! А то ажно руки дрожать начали, так есть хотелось! Щи с головизной, да опосля каша пшённая с маслом. Мне, вестимо, ни мяса щах, ли масла в каше не досталося, но и то! У тётки, чай, не сытнее ел. Даже когда было что.
Мусор выкини, да полы опосля помоешь, Сказала Прасковья Леонидовна, и смотри! Проверю потом!
Сказала и ушла, переваливаясь как утица. Вот же зверь-курица! Ленивая, страсть! Кака ж ты хозяйка, коли по дому и не делаешь ничего? Ну рази только готовит сама, и то чтой-то мне подсказывает, что и буряк с морквой мне чистить придётся, да как бы и не резать, да в щи потом кидать!
А эта знай орёт на нас да с хозяином лаиться, чисто собачонка из-под забора. Тяф да тяф, и так цельный день. И не устаёт же!
Глаза бояться, а руки делают! Хучь и бабская эта работа, по дому убираться-то, ан приучен. После болести-то, по первой мало чем не занимался, и вспомнить-то стыдно. Даже крупу перебирать приходилось да исподнее стирать, ну чисто девке!
Потом, правда, бабы деревенские тётку застыдили, и я уже по мужицки работать начал.
Лёшка, стервь, по помытому так и норовил пройтись. А соплюшки две, дочки хозяйские, за ним повторяли, пока мать не окликнула. Да не меня жалеючи, а чтобы дочки в воде не возилися.
Дмитрий Палыч, выпив чутка за обедом, слегка повеселел и даже напевать начал что-то. Прости Господи, лучше бы он немым был! Голос противный, ну будто кошку душат, а он духовное петь! В грех ведь вводит!
Иди-ка дрова наколотые в поленницу собери! Велела мне хозяйка.
Агась!
На улице хучь и студёно, да всё легче. А то знай-гадай, когда и от кого тебе прилетит то ли хозяйка в сердцах запустит чем, то ли хозяин сапожной колодкой. Они такие, легко волю рукам дают! Всего ничего живу здесь, ночь только переночевал, а уже к тётке хочется! Знамо дело, не примет назад, ан всё едино.
Дверь скрипнула, и во двор вышел Лёха. Завидев меня за работой, паскудник осклабился и хотел было проглумиться, да я первым успел.
Н-на! От удара с левой ему откинуло голову, а губы окрасились кровью. Отступив шаг назад, он неверяще уставился на меня.
Будешь знать, паскуда, как по чужым вещам лазать!
Ах ты Замахнувшись широко, Лёха шагнул вперёд, но я успел первым. Джеб! Ещё! А теперь двоечка!
" Теперь в печень", Добавил Тот-кто-внутри, и я послушно ударил в бок вражине. И ещё раз
Силёнок не хватило пробить тулупчик, опоясанный толстым широким ремнём, и Кабанов опомнился даром что глист сутулый, так зато на три годка старше, да и выше почти на голову. Удары посыпались на мою голову, а уворачиваться получалось не всегда. Руки-то длинные у него, да и по снегу не больно попляшешь!
Ничё! Даром, что ли, ещё в деревне начал руками махать, как во снах снилось!? Знаю ужо, как лоб да локти под кулаки подставить, да уворачиваться. Пущай получается через раз, но у вражины ещё хуже!
Ах ты ирод! На меня налетела Прасковья Леонидовна, лупя поленом, Приехал всего ничего, а уже драчку затеял?! Вот тебе, вот!
Удары сыпались градом, и я начал уворачиваться чай, не пруток! Раз ударит покрепче, да и всё! Отпевать.
Лёшка, паскуда, и здесь себя показал. Схватил за одёжку, и держит! Крепко мне поленом пару раз прилетело.
Значит, кулаками размахивать вздумал? Наливался гневом хозяин, схватив меня за виски, Не по ндраву тебе Лёшка?
Рванув за виски, он с силой впечатал меня в стол, разбивая губу и нос. Тут же подскочила хозяйка и начала возить за вихры по столу.
Помилуй мя, боже, помилуй мя, Зашептала она надрывно, отпустив меня, Господи Великомученица Варвара сохрани нечаянные смерти
Хозяин руки больше не распускал, только сверкал свирепо глазами от окна, устроившись с работой. А хозяйка то молилась, то принималась накидываться на меня, трепя за волосья.
Ужина меня в тот день лишили.
Глава 6
После трёпки, заданной мне хозяевами, Лёха было расправил костлявые плечи и начал вякать в мою сторону всяко-разное, но быстро стух. Я пусть и помалкиваю, но пока хозяева не видят, глазами сверкаю так, что просто ух! Показываю, значица, что не смирился и не сдался. Воюю, значица.
А он сцыкливый, это сразу видно было. Трусло! Да и как кулачник ниочёмный. Пущай я среди годков моих и первеющий боец на деревне был, но сколько таких на маленьку деревню-то? Три раза по сто человек не наберётся, так-то.
Лёха же с десятилеткой справится не смог, даром что выше ажно на голову. И дыхалка никакая, почитай сразу и хрипеть начал. Если бы не эта зверь-курица, я бы ух! Задал бы трёпку, никакой снег не помешал бы!
Что не умеет кулаками махать, так-то ладно бывает. Некоторые и вовсе чисто мельница руками махают. Если силушка есть, да стоять готов до последнего, то оно и ничего. Бывалоча, такие и опытных кулачников бьют. Ну а даже не бьют, так лишний раз к духовитому бойцу и не сунешься-то.
А этот жмурится и бошку свою отворачивает. Боится, значица, хоть един удар пропустить. А как же драка, коль ты без единого синца остался?!
Поглядываю, значица, нехорошо. Пока не видят. Скалюся злобно.
Дмитрий Палыч! Да что же такое-то!? Вскочил Кабанов, отбрасывая работу, Скалится этот мелкий, ну чисто как шкилет какой!
Взгляд мастера встречаю удивлёнными глазами, ажно тряпку роняю, коей самовар отчищаю. Тот-кто-внутри называет это «Глазки котика из Шрека». Не разумею, что это за Шрек, но суть, как говорит дядька Алехан, уловил.
Мастер фыркает и кидает в меня куском кожи, но сразу видно для порядку!
Не скалься, ирод!
Да я как бы и не Затыкаюсь на полуслове, принося кожу обратно. Идя назад, нагло подмигиваю Лёхе, скаляся. Мастер-то не видит! Только шеей Кабанов дёргает, но смолчал. Понимает, что себя только дураком да сцыклом выставляет.
А морщится, стервь! Мне-то его колотушки по локтям да по лобешнику прилетали, больше свои кулаки и расшиб же. Да и мастер пусть влупил меня в стол мордой лица, ан только юшка и потекла, в голове не помутилося. Ништо!
Лёшке же я не раз и не два в морду-то зарядил! Морщится, сцыкло, да воду пьёт. Мутит, наверное, вот тошнотики и запивает. Ночью обосцыться небось.
« Как в пионерлагере» Просыпается Тот-кто-внутри, подсовывая картинку. Сцыкло и обосцыться? Здоровски!
Делов на меня навалили не продохнуть. Хозяева с дочками уж третий сон видят, а я всё кружуся. За печкой проследи, чтоб не угореть, на завтра всяко-разное приготовь, чтоб с утра меньше колготиться.
Лёшка-стервь развалился на лавке, не спится ему, в мою сторону поглядывает. Тревожится! Я, значица, нарочито так делаю, чтоб тревожить. То поближе подходить начну, да нарочито на цыпках, то ещё какую пакость учиню. Не придраться, ан тревожно-то! А спать хотца.