Моше? На тренировке батальона, важно отозвался хозяин кабинета, покосившись на грубо сколоченные полки с личными делами.
Батальона, усмехнулся Коста, сколько там в морской пехоте Иудеи? Сотня хоть есть, а? У меня под началом полторы тысячи, и почти все ветераны! А у тибе?
Дело не в том, сколько нас, жабой надулся Хаим, вильнув взглядом, а в перспективах!
Ша! Коста хлопнул ладонью по столу, Хаим, мы с тобой сколько годиков уже знакомы, так што давай не будем делать друг другу нервы! Лично тибе я уважаю уже давно, и ещё больше зауважал после войны! Но сколько таких, как ты, в ваших жидких рядах?
Морская пехота Иудеи торжественно начал Хаим, кривясь как от зубной боли и пытаясь раздуться много больше, чем позволяет аскетичная обстановка небольшого кабинета, где нет даже телефона.
И снова ша! Хаим, друг мой! Я не претендую на формальное главенство в нашем Союзе, ты мине понимаешь? Формально ты и мы равны, и так всё и останется, по крайней мере до очередной войны. А пока давай не делить песочницу, потому как мы играемся в разных!
Ой-вей встряхнув головой, Хаим с силой потёр лицо и осунулся на стуле.
Всё так плохо? поинтересовался грек после короткого молчания.
Нас меньше тридцати тысяч, Коста, мрачно отозвался старый друг, всего! На всю Иудею, понимаешь?
А писали вроде
Да! Писали! прервал его иудей, На заборе вон тоже написано. Решили так вот, духоподъёмно. Преувеличиваем численность и успехи, преуменьшаем неприятности.
Не всплывёт?
По головам считают, в порту, мрачно отозвался Хаим, доставая из стола бутылку и два стакана, будешь? Твоё здоровье
Твоё здоровье эхом отозвался грек, выпивая крепчайший горлодёр, как воду, это шо же выходит в Дурбане живёт человек или в Претории, но если он обрезанный, то вы числите его своим?
Здесь я тибе не помогу, подытожил Коста после короткой паузы.
Здесь нет, кивнул Хаим, а вот
Встав, хозяин кабинета снял со шкафа увесистую папку, сдув с неё пыль.
здесь могёшь!
Видя, что грек не спешит хвататься за каку, Хаим усмехнулся кривовато.
Просто ситуацию описал, как есть, пояснил он, обстановку в нашей дружной стае товарищей. Кто там против кого дружит, поддруживает и альянсирует.
Хм взвесив папку на ладони, Коста открыл её, обозначив начало помогания, и вопросительно уставился на иудейского морпеха.
Одна большая политическая жопа, ёмко охарактеризовал ситуацию иудей, Не скажу, шо вовсе уж лишён политических амбиций, и если бы нашёлся кто-то сильно хороший и компетентный на моё место, я бы подвинулся. Вот те крест!
Х-хе мотанул головой грек, давя усмешку.
Рувим? осклабился Хаим, Тожи вспомнил?
Он самый. Так шо, так-таки и подвинулся бы? подначил друга грек, приподняв недоверчиво бровь.
Без восторга и с нытьём, но таки да, уверенно кивнул старый контрабандист, В историю я уже немножечко вошёл, и могу входить дальше как первый командующий морской пехотой Иудеи, а могу в морские перевозки и накопление капитала всерьёз, а не как сейчас. Так што гонор боролся бы в мине с жадностью, и жадность имела бы все шанцы!
Хм совсем не на кого оставить?
А я о чём?! Хаим развёл мосластыми руками, показав ненароком пропотелые подмышки старого френча, В теории таки да, а на практике одна сплошная политика выходит! Я таки понимаю за неё, но не до такой же степени, штоб сливать уже имеющиеся достижения в угоде политической конъюктуре!
С доказательствами? пожестчел лицом грек.
А как же! осклабился Хаим, похлопывая по папке, Да не умствования старого мине, а доказательства за былое! Планы-то у них можит быть
Он прервался, смачно харкнув в плевательницу.
хорошие, да беда в том, шо хорошесть и толковость их будет тока в том случае, когда и если они получат всю полноту власти. Ты мине понимаешь?
Ага распихать локтями конкурентов, а потом уже устроить светлое, в своём понимании, будущее? Та-ак Иудея, как слабое звено?
Потенциально да, закивал Хаим, отмахиваясь от мухи, норовящей усесться на потное лицо, и подвигая папку ближе к гостю, Только распихивание будет вплоть до убийств, чему я совсем не удивлюсь, а планы их на прекрасное будущее прервутся британским десантом! Держусь пока на старом авторитете и одесских знакомствах. Но они, суки, тоже на авторитете, только што не нашем!
Одесса-мама Коста прикусил губу, решительным жестом забирая папку, ладно! Возьму на поглядеть, и если всё так
не обижайся! выставил ладони грек, Ты можешь банально ошибаться, с этим-то согласен?
Да, нехотя выдавил Хаим, сдуваясь на скрипнувшем стуле.
Если, выделил Коста голосом, ты не ошибаешься, будем помогать. Есть идеи и идейки, как поднять твой личный авторитет. А всё-таки, неужели так плохо? С Одессы чуть не половина здесь, и шо, тебе перестали узнавать в лицо и по авторитету?
Да перекосился Хаим, как от лимона пополам с уксусом, так-то посмотришь, вроде как вокруг свои да наши, а на деле всё сложней! С Европы всё больше не вдовы да сиротки приезжают, а либо представители серьёзных людей и общин, либо такая отморозь, шо хоть в почётные казаки принимай!
Выдохнув, он снова налил себе местного вина и подвинул греку бутылку.
Так-то отпив чуть, продолжил иудей с усмешечкой, наши-то, одесские, всё больше семейные, и как люди умные, чуть не в большинстве решили осесть в Дурбане. Так што не в большинстве мы, совсем не. Если в мужчинах брать, то у европейцев перевес, и не самый слабый. Благо, у них единства нет, а так
в Семэна Васильевича два раза уже стреляли, понимаешь? Даром што шериф всея Иудеи!
Вот так-так откинулся Коста на спинку стула, и ты молчал? И Семэн?
Как-то стыдно было, Хаим не поднимал глаза, вроде как не справляемся.
Боевые отряды? деловито уточнил грек.
Ну так, пожал плечами иудей, если как бойцы, то не очень, а если как террористы, то каждый второй.
А т ж Бога душу заругался Коста зло, выплёвывая слова и чернея лицом, дебилы, блять! Вы! И не смотри так! Подумать не могли, шо те же Ротшильды могут иметь в Иудее свой козырный интерес?! И Фима, поц на премьерстве, расхорош! Шо мы, не помогли бы по старой памяти?! А то тухес какой-то, ей Богу! Делали войну одни люди, а их потом в сторонку отодвигать? Хуй там!
В общем, так могучая рука грека легла на папку, будет ли помощь лично тибе, я пока не знаю! Не вскидывайся! А вот этих, гиен европейских, мы точно укоротим!
Переведя взгляд на стоящие в углу простецкие ходики с кукушкой, Коста осёкся.
Заболтался он встал, подхватывая со стола фуражку и отбирая у Хаима обгрызенную галету, пока искал, пока то-сё Егорка в Кнессете выступать будет пошли, а то опоздаем!
неделю как прибыл Егор, на ходу рассказывал Коста поспешая за старым другом по извилистым переходам, ну сходу дела, дела, дела Говорит разделается с самыми наипервейшими, и смоется далеко и надолго, в сине-море-окиян! И ругается стихами! Из Парижу сбёг, потому как забодали, а здесь он в два раза забоданней.
В Кнессете, рассчитанном на сто двадцать человек, толпилось как минимум двести и ещё немножечко. Депутаты, члены правительства разных рангов, авторитетные политики, представители общин, раввины, наиболее уважаемые дельцы, военные и репортёры, и разумеется случайный люд.
Вся эта уважаемая публика беседовала, местами галдела, а местами и вовсе норовила перейти на личности, вплоть до хватания за грудки.
Впрочем, она и обстановка ни разу не парламентская, а так сарайчик больших размеров. Сараище.
Только что окна большие, через которые заглядывают любопытные, да ряды кресел и невысокая сцена с президиумом и трибуной. Отделка самая простая штукатурка с синькой, да развешены невпопад фотографии с примерами героизма времён прошедшей войны, и портреты государственных деятелей Иудеи, чтоб не путался народ. Пахнет штукатуркой, пылью, потом, табаком и алкоголем, едой и больными зубами, одеколоном и ваксой.