«Твоя мама тебя не бросала, продекламировал Рафаэль то, что он ей ответил. Ее и саму бросили на съедение псам, в тюрьму, на каторгу, у нее никакого выбора не было». «А ты попробуй это объяснить шестилетней девчонке», продекламировала Нина свой ответ. «Но ты уже не шестилетняя девчонка», сказал Рафаэль. «Именно что да», ответила Нина.
Рафаэль въехал на стоянку Вериного квартала. Он выключил мотор и повернулся к ней. «Сейчас не говори ничего, приказала она и приложила палец к его губам. Не сострадай и не утешай». Он поцеловал ее палец. И не осмелился спросить, куда она поедет, если ей не разрешат остаться на острове. Боялся, что вернется в Нью-Йорк, к этим выродкам, которым она обрыднет, стоит им узнать, что она больна. Он представил себе, как она потонет там в своей болезни и не вспомнит, как вернуться назад, и подумал, что, если будет нужно, он одолеет страх перед полетами и полетит, чтобы быть с ней там или привезти ее обратно в Израиль, если она того захочет. «Все возможности открыты, сказала Нина, то есть для меня все закрывается. Шаг за шагом закрывается. Даже интересно смотреть, как все происходит. Все крошечные, микроскопические движения, которые тело сейчас производит, да и душа тоже. Настоящая бюрократия по приему в болезнь еще до того, что я что-то поняла».
В маленьком зеркальце он увидел, как Вера движется, направляясь к ним, одна рука на талии и сама вся малость скособочена. «Что это значит, так меня бросили и оба исчезли? возмущенно сказала она. Нина, ты же сказала, что остаешься на ужин. Я уже нарезала салат. И сунула голову в машину и потянула носом. Что такое? спросила она резко. Что случилось, детки? Снова перецапались? А ты что плачешь? Что ты ей наговорил, Рафи?»
Нина вдруг схватила руку Рафаэля и стала целовать его пальцы, один за другим. Это была странная дань уважения, смутившая всех троих. Вера быстро убрала голову из машины и стала смотреть куда-то вдаль. Нина вышла, подошла к Вере и положила ей руки на плечи. «Пошли, майко, со вздохом сказала она, надо поговорить».
«А честно? спросил Рафаэль, когда позвонил мне из машины сразу, как с ними расстался. Все, что она, твоя мама, у меня отбирала все эти годы, раздувает меня сейчас изнутри, меня взрывает. Я чувствую себя как перед кровоизлиянием в мозг, точно тебе говорю». Когда он позвонил, я была почти перед въездом в мошав, и у меня тоже возникло ощущение, что я вот-вот схвачу инфаркт из-за того, что он рассказал о болезни Нины. Ощущение такое, будто из какого-то сложного сооружения, которое я строила всю свою жизнь, вытащили замковый камень. Первая мысль, которая пришла в голову, сейчас, когда такое случилось, невозможно провести ту беседу с Меиром, которую я собралась провести. Может, как-нибудь потом. Через несколько дней. «Слушай, Гили, давай говорить откровенно! кричал, по-настоящему кричал Рафаэль. Я не шибко талантливый человек, нет, не прерывай меня. В моем возрасте я уже знаю, чего стою. Снимать фильмы, например, я более или менее умею. Умел. Не Антониони, и не Трюфо, и уж точно не Тарантино, но я это ремесло знал, и если бы здесь, в Израиле, дали мне еще какой шанс и не подставляли ножку под каждую мою попытку, я бы снял фильмы и получше». Я промолчала. Я думала, как ужасно, что мой папа под конец сдался злобным выпадам критиков. «Знаю, что я был искусным портным от искусства, а не гением, но ведь в любой профессии требуются люди типа меня, и, как по мне, это нормально, и пусть обзывают меня слюнтяем, пусть обзывают философом за грош, пусть говорят» И тут он, как всегда, свернул на боковую дорожку и стал излагать пункты обвинения против него, которые мне хорошо знакомы, которые я десятки раз слышала от него самого и от других, но на этот раз он тут же затормозил: «Ладно, эту жизненную главу я давно закрыл, Гили, вырезал, прочистил рану, чтобы никаких метастазов, и двинулся дальше, и у меня есть профессия, которую я люблю, которая мне гораздо больше подходит, настоящий мир и настоящие люди»
Примечания
1
Кибуц сельскохозяйственная коммуна в Израиле, характеризующаяся общностью имущества и равенством в труде и потреблении. Кибуцники члены этой коммуны.
2
Галут еврейская диаспора.
3
Поселенцы жители израильских поселений на западном берегу реки Иордан и в секторе Газа.
4
Шива недельный траур в иудаизме.
5
Первые слова из песни «Я верю» слова еврейского поэта Шауля (Саула) Черниховского.
6
«Женщины в черном» женское антивоенное движение. Первая группа была сформирована из израильских женщин в Иерусалиме в 1988 году, после начала Первой интифады.
7
Бейт-Лесин театр в Тель-Авиве.
8
Лия ван Лир (урожденная Лия Семеновна Гринберг (19242015) основательница и директор Иерусалимского международного кинофестиваля.
9
Гистадрут профсоюз Израиля.
10
«Сад благоуханный» Шейха Нефзауи. Изд-во «Геликон», 2010.
11
Йом а-Зикарон День памяти павших в войнах Израиля и жертв террора.
12
Хаим Гури (19232018) израильский прозаик и поэт, переводчик, журналист, кинорежиссер.
13
Мошáв вид сельских населенных пунктов в Израиле.
14
В романе «Человек, который смеется» мальчика крадут компрачикосы термин, которым Гюго окрестил преступное сообщество торговцев детьми.
15
Египетский фараон Менес (ок. 3050 г. до н. э.) сделал пчелу эмблемой Нижнего Египта. Она считалась образцом бесстрашия, самоотверженности, презрения к опасности и смерти, а также стремления к порядку и к идеальной чистоте. Пчелу изображали на гробницах первой династии фараонов (32002780 гг. до н. э.). На картушах пчелу изображали перед именем фараона.
16
«Черная хупа», или свадьба на кладбище, иногда восточноевропейские евреи устраивали ее, когда случались холера, тиф, грипп и другие эпидемии. Черная хупа (свадебный балдахин) была установлена посреди могил на городском кладбище, раввин совершал службу, и горожане радовались и приносили подарки из всего, что могло понадобиться новой паре для создания домашнего хозяйства.