Фрэнк заговорил с ним, пока Фред за обе щеки уписывал огромный тост с острым паштетом:
– Фредди, я скоро уйду. Энн, твоя медсестра, вот‑вот появится и будет за тобой приглядывать. Я поеду на работу, в колледж, это совсем недалеко.
– Опять за границу едешь? – спросил Фред.
– Нет‑нет, просто в колледж. Мне надо подготовиться к встрече с одной дамой. Ее зовут Мария Капералли, она графиня Медина‑Миртелли.
– Из‑за границы, да?
– Из Италии. Приехала к нам в Оксфорд, завтра прочтет лекцию в колледже.
– А я с ней познакомлюсь?
– Будем надеяться, Фредди. Она весьма шикарная дама.
– А. А ей я понравлюсь?
– Конечно, – сказал Фрэнк. – Я ее видел лишь один раз, шестнадцать лет назад, она произвела на меня тогда большое впечатление, и мы все это время иногда переписывались.
– Она к нам в деревню приезжала?
– Нет, Фредди. Но может, через день‑два приедет на Вест‑Энд, тут и с тобой познакомится. Я в ее честь устраиваю прием. Насчет обслуживания уже договорился.
Поневоле он спрашивал себя: а вдруг между ними вспыхнет что‑то такое, романтическое? Или у него с Марией выйдет, как Диккенс написал про Флору Финчинг?
Рыбки отнеслись к корму без энтузиазма: их прекрасно кормили. Вот они развернулись и медленно двинулись через пруд двумя стаями, скользя под самой поверхностью воды и не нарушая ее покой. Фрэнк поглядел на них еще минуту‑другую, повернулся, сел в свой «даймлер‑бенц» и направился в Вулфсон‑колледж.
Он как раз выезжал из ворот, когда подкатила женщина на велосипеде. Энн Лонгбридж, медсестра – она весело ему помахала. Он тоже взмахнул рукой. Энн присмотрит за Фредом, как надо, на нее можно положиться.
По другую сторону от церкви главную улицу деревушки обрамляли разношерстные дома; между ними – паб под названием «Герб столяра». Там, где улица несколько изгибалась, от нее отходил тупик, ведший к Особняку – большому уютному дому в стиле короля Георга. (Дом, что стоял здесь раньше, дотла сгорел в начале девятнадцатого века.) Он был традиционной квадратной формы, с портиком и колоннами в центре фасада, а по бокам от портика – по два окна удачно выбранной пропорции. Дом высился на три этажа; он был сложен из густо‑красного кирпича, углы отделаны камнем; окна с каждым этажом все меньше. Дымовые трубы по краям крыши подчеркивали симметрию. Сейчас они, правда, были только для вида: деревню включили в бездымную зону.
Дом этот символизировал стабильность, однако его былое величие сегодня утрачено. Прежние владельцы, семья из древнего рода Феррерсов, оказались в пиковом положении, когда ее глава, сэр Остин Феррерс, погиб на линкоре «Неотразимый» в самом начале Галлиполийской кампании в 1915 году. Землю вокруг дома пришлось продать, и теперь его со всех сторон окружали заборы недавней застройки.