При решении в частных производных ваше уравнение превращается в тождество.
Он подходит к доске, небрежно стирает все написанное Леви, выписывает несколько строчек и размашисто подчеркивает результат.
Лицо Леви становится похожим на печеное яблоко, которое поздно вынули из духовки. Несколько минут он смотрит на доску.
– Спасибо, Кларенс… Я подумаю, что здесь можно сделать.
Сейчас Кларенс нанесет решающий удар. Настороженная тишина в аудитории.
– Самое лучшее, что вы можете сделать, это не браться за работу, которая вам не под силу.
Нокаут.
…Он снова идет по. улице. Раз, два, три, левой, левой, вдох, пауза, выдох, пауза. Поверженный, хныкающий враг, размазывающий кровавые сопли по лицу. Печеное яблоко, которое слишком поздно вынули из духовки. Уверенность в своих силах и радость победы нужны ученому не меньше, чем боксеру на ринге.
Раз, два, три, вдох, пауза, выдох, пауза, раз, два, три, левой, левой.
– Здравствуй, дорогая. – Это совсем другой поцелуй, чем те, которыми обычно обмениваются супруги в день бриллиантовой свадьбы.
– А ну, покажись. Ты великолепно выглядишь. Не пришлось бы мне нанимать телохранителей для защиты тебя от студенток.
– Чепуха, имея такую жену…
– Пусти, ты мне растреплешь прическу.
Он идет по комнатам, перебирает книги в шкафу, рассматривает безделушки на Эльзином столике, с любопытством оглядывает мебель, стены. Все это так привычно и вместе с тем так незнакомо. Как будто видел когда‑то во сне.
– Новое увлечение? – спрашивает он, глядя на фотографию юноши в мешковатом комбинезоне, стоящего у трапа ракеты.
В глазах Эльзы ужас:
– Олаф! Что ты говоришь?!
Кларенс пожимает плечами:
– Я не из тех, кто ревнует жен к их знакомым, но посуди сама, что манера вешать над кроватью фотографии своих кавалеров может кому угодно показаться странной. И почему ты так на меня глядишь?
– Потому что… потому что это Генри… наш сын… Боже! Неужели ты ничего не помнишь?!
– Я все великолепно помню, но у нас никогда не было детей. Если ты хочешь, чтобы фотография все‑таки красовалась здесь, то можно придумать что‑нибудь более остроумное.
– О господи!!
– Не надо, милая. – Кларенс склонился над рыдающей женой. – Ладно, пусть висит, если тебе это нравится.
– Уйди! Ради бога уйди сейчас, Олаф. Дай мне побыть одной, очень тебя прошу, уйди!
– Хорошо. Я буду в кабинете. Когда ты успокоишься, позови меня…
…Событиям даты, лица знакомых, прочитанные книги, обрывки кинофильмов, физические константы, тензоры, операторы, формулы, формулы. Белое платье на фоне ствола. «Может быть, вы все‑таки решитесь поцеловать меня, Кларенс?» Красные розы, теорема Лангрена, печеное яблоко, которое слишком поздно вынули из духовки, радость победы…
Нет, он решительно не понимает, что это взбрело в голову Эльзе…
Празднично накрытый стол. Рядом с бутылкой старого вина свадебный пирог. Два голубка из крема держат в клювах цифру 75.
– Посмотри, что я приготовила. Этому вину тоже семьдесят пять лет.
Слава богу, кажется, Эльза успокоилась. Но почему семьдесят пять?
– Очень мило, хотя и не вполне точно. Мне не семьдесят пять лет, а сто, да и тебе, насколько я помню, тоже.
Опять этот странный, встревоженный взгляд.