Стас вздрогнул и инстинктивно оттолкнул навязчивого собеседника. Старик отошел к колонне и зарыдал, уткнувшись в ледяной мрамор. Стас почувствовал угрызения совести.
Вам плохо? спросил он.
Никто не любит старого больного Андрея, бормотал старик. Сын не любит, потому что у Андрея больной мочевой пузырь, и от него плохо пахнет. А Андрей не виноват. Андрей весь больной. Андрей всю жизнь больной. Врач говорит: Андрей весь внутри гнилой. И как он живет такой гнилой? А он не хочет жить. Давно не хочет. Он все ждет, когда Бог его к себе заберет. Восемьдесят лет ждет. Даже Богу не нужен старый Андрей.
Стас подошел ближе, коснулся сухой, словно бумажной руки, усеянной неровными желтыми пятнами.
Хорошо, голос его дрожал, давайте поговорим. Я Стас, мне шестнадцать лет. Я я он не знал, что должен сказать.
Внезапно старик замолчал. Лицо его переменилось, губы вытянулись в тонкую жесткую линию. Маленькие острые глазки источали злобу.
Прочь! Прочь! закричал он, захлебываясь слюной. К черту! Пошел к черту! Пошли все к черту! Сволочи! Идиоты!
Старик замахал руками и вбежал в вагон, подошедшего поезда. Створки дверей сомкнулись и темнота, подобная пустоте, поглотила состав.