Просыпаетесь, объясняет Валерия, и сразу же берите лист и пишите пишите Ольге. Через полчаса снова. Через полчаса снова. Через полчаса снова. И так неделю, без перерыва. Пока тошнить не начнет. А вы как думали? У вас серьезная зависимость.
Неделя такой жизни, и я с ума сойду, говорит Марьяна.
Ой, удивляется Валерия, а вы разве не уже?
И они смеются.
«Все же она очень хороша, думает Марьяна после сеанса. Жаль, что я в нее не влюбилась».
9. Перемотка
Марьяна крепко зажмуривается, потом открывает глаза и смотрит на полосы от проезжающих по улице машин. Они медленно плывут к полке с книгами, а после тают, ломаются об острый угол, как льдины.
В щель под дверью дымом тянется мягкий свет скорее всего, из кухни. Оттуда же слышны голоса приглушенные и монотонные, чтобы не разобрать. Но Марьяна превращается в слух. Она рысью крадется к двери, прикладывает к стене стакан донышком к уху, вслушивается, представляя себя охотником за привидениями, черепашкой ниндзя, пионером-героем в сумрачном лесу, полном врагов.
Наверное, так будет лучше, вздыхает мать.
Кому? спрашивает отец.
Тебе, Марьяне Мать делает вид, что спокойна, но Марьяна слышит, как она раздражена.
Давай отложим это решение. Отец громко прихлебывает чай из своей огромной кружки.
Не нужно тянуть время, отрезает мать. Так только хуже.
Потом они какое-то время молчат, у Марьяны глаза уже привыкли к темноте и различают самые мелкие предметы: жвачки, жестянки из-под лимонада эти поблескивают боками, коробку от туфель, в которой лежат горой бегемоты, пингвины, слоны и динозавры, все еще пахнущие шоколадом, свои и выменянные у кого-то в школе, и она точно помнит, что ей не хватает для коллекции бегемота в костюме моряка. Об этом нужно срочно сказать родителям, пока она помнит.
На кухне пахнет кофе и жидкостью для мытья посуды, мама стоит спиной, в раковину льется вода.
Ма-а-ам, зовет Марьяна, прячась за холодильник.
Ты чего еще не спишь? удивляется отец. Марш в кровать, рысь!
Мама, ты купишь мне завтра киндер? спрашивает Марьяна, выглядывая из-за холодильничьего бока.
Папа же сказал тебе, отвечает мама не оборачиваясь. В кровать.
Ну купишь?
Нет, отрезает мать. В мойку с грохотом летит кастрюля. Сколько раз повторить?
Не ори, пожалуйста, просит отец.
Знаешь что, праведник, начинает наступление мать, и Марьяна видит, что она плакала. Давай ты сам будешь иногда заниматься воспитанием дочери, а не только ловить своих червяков? Ты сейчас свалишь, а мне всё это.
Она кивает в сторону Марьяны, особо опасного и проблемного «всё это» элемента. И та спасается бегством восемнадцать шагов до кровати, а там укрой меня, реченька, своим бережком с головой в одеяло.
Потом заходит отец. Молча сидит на краю кровати, вздыхает и уходит. Марьяна снова лежит и смотрит, как исчезают в заломах стен несмелые отголоски фар.
В какой-то другой жизни, почти невероятной из той, случайно вырванной точки детства, Валерия спросит ее:
Вы знаете, почему отец уехал в Москву?
А Марьяна ответит:
Решили, что так будет лучше.
Кому?
Маме и мне.
А вам стало лучше?
Не знаю. Тогда, может, лучше было отцу?
Интересно, что вы спрашиваете об этом меня.
Да, было бы неплохо, если бы вы умели гадать на картах. Видеть ответы в волшебном зеркальце. Читать чужие мысли.
Марьяна рассмеется, и Валерия тоже.
Но я ничего этого не умею, скажет Валерия.
И за что я вам только плачу.
Марьяна не помнила, как изменилась жизнь: стало ли лучше или хуже, что вообще тогда произошло, как будто эти события просто стерлись, затерялись где-то среди других. И между тем воскресным утром, когда отец подвел ее к окну, чтобы посмотреть, как за ночь выпал первый ноябрьский снег, и тем первым днем весенних каникул, когда она приехала к нему на ночном поезде и они сразу же поехали смотреть подснежники в Парк Горького, провал, черная дыра, зимняя беспросветная мгла.
Потом все покатилось в обычном своем режиме. Школа, кружок рисования, первые сигареты за кораблем напротив они подходили с одноклассницей к ларьку, протягивали мятую бумажку: «LM синий, штука», три быстрые затяжки на морозе, щерясь, оглядываясь, дрожа в расстегнутых куртках. Черные ботинки: круглые или квадратные носы? никак не выбрать, что круче, так что придется иметь обе пары и по утрам выбирать. Круглые достались от подруги, квадратные купил на Горбушке отец. Там же покупал ей диски, она ему оставляла список, уезжая: «Агата Кристи», «Трибьют Кино», «Земфира», «Сплин», «Мумий Тролль», конечно, «Наутилус Помпилиус», «Ляпис Трубецкой», Летов и Янка, «Би-2» и внезапно: «Гости из будущего».
А видеокассеты какие-нибудь взять? спрашивал он, когда в ночи дозванивался ей по вечно занятому мамой телефону. Длинная трель, она узнавала сразу: межгород.
Надо, соглашалась она. «Не грози Южному централу, попивая сок у себя в квартале».
Что? Повтори еще раз!
Еще «Титаник».
Но чаще брал фильмы в видеопрокате, когда она приезжала. Они вместе спускались вниз, проходили сквозь двор и упирались в сияющий универсам, завешанный рекламными вывесками и новогодней мишурой. От входа в подвал шла петляющая лесенка, а там в подвале расцветала империя заграничного кино.
Женщина статная, весомая, крупно накрашенная и одетая сплошь в цветы, похожая на хозяйку борделя, поправляла очки и спрашивала:
Ну, что подсказать?
Марьяну влекло к психологическим триллерам, ужасам, дерзким семейным драмам, отца к романтическим комедиям, научным документалкам, фильмам с хорошим концом. Брали и то и другое. Женщина довольно выкладывала все на стойку ровной стопочкой. С корешков в лицо Марьяне смотрели странные названия, напечатанные на машинке или написанные черным маркером: «Криминальное чтиво», «Один дома», «День сурка», «Такси», «Рэмбо», «Маска», «Пятый элемент», «Мосты округа Мэдисон», «Английский пациент», «Красотка», «Звездные войны».
Загружали в видик, брали чипсы с колой, отец постоянно отключался: то рылся в каких-то бумагах, то ставил чайник, то засыпал. Потом вдруг врывался в самый неподходящий момент:
А это кто? А это где они? А как они тут оказались?
Марьяну это страшно бесило.
Но все равно досматривали вместе.
Потом она засыпала. Шла в свою дальнюю комнату и там забывала все, оказываясь то на тонущем корабле, то в деревянном разрушенном доме, то в космосе, то в пустыне. Сны накатывали океаном и забирали ее с собой.
10. Наизнанку
Тысячу лет и тысячу фильмов спустя Марьяна с друзьями сидит в ресторане в центре Москвы, прямо напротив Кремля. Там почему-то дешево, или им так кажется. В общем, они сидят, пьют ром-колу из жестяного ведра (оригинальная подача: мало алкоголя, мало колы, много льда и частокол из трубочек), и американец Тайлер породистый, с дорогим профилем, как в фильме про реальную любовь или из рекламы трусов с широкой резинкой говорит:
Я влюбился в него на мессе. Увидел и понял: это он. В то время я часто посещал церковь.
Все смеются: Марьяна, ее лучшая подруга Юля, Демьян, Анатолий, еще кто-то. Тайлер приехал к Демьяну в универ по обмену опытом, он молод и красив, у Юли на него планы.
И я долго думал, как ему сказать, как признаться, неспешно продолжает Тайлер. И решил вложить записку в его Библию.
Все смеются. И тянут через трубочки.
Я так и сделал. Написал, что он мне нравится, добавил свой имейл и сунул в Святое Писание куда-то между песнями восьмой и девятой. В субботу утром он придет, откроет и все узнает.
Краем глаза Марьяна замечает, как Юля подсаживается все ближе, а Тайлер отодвигается.
Я так боялся его реакции, что сбежал. Мне стыдно, но я уехал. Тайлер виновато улыбается, а все смеются. Каникулы были, и я улетел куда-то, не помню, на море. И у меня там не было интернета, точнее, я очень хотел, чтобы у меня его не было желательно никогда. Так что ящик я проверил только недели через две. Открываю почту, а там его письмо. О, фак!