Это, наверно, отец колдуньи, предположила Терция. Как его зовут?
Ээт подсказал сзади приятный мужской голос.
Обернувшись, она увидела невысокого, пышноволосого юношу в нарядном плаще; на пальце у незнакомца поблескивало золотое всадническое кольцо. Миловидное лицо его выразило неподдельное восхищение : он явно залюбовался ею. Терции сделалось необыкновенно приятно и весело. Должно быть, она невольно улыбнулась, потому что он заулыбался тоже и даже пошёл румянцем. Чтобы не покраснеть самой, она живо отвернулась и сделала вид, что очень заинтересована приключениями аргонавтов. Медленно последовав вдоль стены, она надеялась, что юноша пойдёт за нею и продолжит давать пояснения. Но молодой человек, видно, оробел, приблизиться не осмелился и лишь пристально глядел издали.
Узнай, кто он, сумела незаметно для свиты шепнуть Терция служанке.
Напе не нуждалась в повторениях.
Наверно, вредная сестрица Секундилла приметила восхищённые взгляды молодого человека, устремлённые на сестру, потому что капризно потребовала немедленного возвращения домой. Уходя, Терция не удержалась от прощального взгляда: понравившийся ей юноша стоял у колонны, печально глядя ей вослед.
Его имя Овидий Назон, доложила Напе. Он всадник из Сульмона, не женат и спрашивает, придёшь ли ты ещё в портик.
Конечно, приду, порозовела красавица.
Напе поморщилась:
А, по-моему, не стоит его обнадёживать. Он слишком молод, родом из муниципия, и вряд ли у него много денег: его сапоги из дешёвых.
Он такой хорошенький
Больших денег у таких юнцов не бывает.
Я вовсе не собираюсь одалживаться у него!
Или ты забыла? Мужчина должен платить.
Услышав какой-то звук, она выскочила на балкон посмотреть, что там происходит, а Терция, вс помнив молодого человека, предалась счастливым грёзам: нежное волнение, предчувствие любви, впервые наполняло её душу.
Напе вскоре вернулась. В руках у неё были дощечки для письма.
Держи, вручила их госпоже.
Что это? затрепетала Терция.
Думаю, любовное письмо. Твой кудрявый Назон только что ходил под нашими окнами.
Глава 3. Назон
Пор, вернувшись домой с Крытой улицы, где он передавал Напе очередное любовное письмецо от хозяина, осведомился у Сострата, проснулся ли господин.
Дрыхнет, мрачно сообщил дядька.
Ври, да не завирайся! раздался хозяйский тенорок, и Назон явился в дверях опочивальни, облачённый в короткую тунику и со стилем в руке. Принёс ответ?
Никакого ответа, доложил слуга. Напе сказала: слишком быстро хотите. По-моему, надо раскошелиться , дать ей немного денег, а уж она уломает госпожу стать податливей и черкнуть пару строк. А то ходишь- ходишь, только подошвы снашиваешь.
Назон со стоном запустил пальцы в свои густые волосы: уже не первый день очаровавшая его красавица не желала ответить на нежнейшие и почтительнейшие послания влюблённого юноши. В портике она больше не появлялась, и стихи, так внезапно хлынувшие, иссякли. Видя, что дело застопорилось, он решил не прибегать более к помощи стиля, но самому посетить Крытую улицу, презрев опасность столкнуться с мужем жестокой красавицы.
Скорый в решениях и лёгкий на подъём, он тут же собрался в путь. По дороге он купил веночек из фиалок и спрятал его на груди. Пор, со скукой тащившийся сзади, вслух размышлял, пойдут ли они потом смотреть мимов, а если пойдут, то лучit не в театр Бальба, а в театр Помпея, там баня невдалеке, можно заодно освежиться; и место перекусить найдётся. Устремлённый вперёд, к заветной цели, господин не слушал его.
При виде дома с нависшим над входной дверью балконом, подпёртым столбами, сердце юноши сладко сжалось. Он с удовольствием подумал, что наконец-то по-настоящему влюблён. Влюбляясь раньше, он никогда не испытывал такой лёгкой, пьянящей радости от мысли, что восхитившая его прелестница здесь, рядом, в этом доме и, может быть, смотрит на него сквозь какую-нибудь щелочку. По случаю обеденного времени посудная лавка напротив была заперта и улица пустынна, однако приблизиться к заветной двери стало возможно не сразу: две кумушки, остановившись невдалеке с корзинами, полными рыночной снеди, долго чесали языки, не торопясь отправиться к своим очагам. Наконец он разошлись. Едва прижимавший к гуди фиалки поэт хотел приблизиться. Что бы прикрепить венок к двери, как из дома ввалился толстый евнух с жёлтым, недовольным лицом в сопровождении слуги-мальчишки, того самого, что носил зонт над красавицей в портике Аргонавтов. Они куда-то пошлёпали, стуча подошвами и сверкая голыми пятками. Когда оба скрылись , улица наконец ненадолго опустела. Влюблённый. С трепетом приблизившись, повесил наконец на дверной косяк свой помятый веночек. Как исхитриться снова увидеть её? Перед глазами то и дело всплывал тот невыразимого очарования вздёрнутый носик, то по-детски приоткрытый рот, формой напоминающий натянутый лук Амура. Впрочем, сравнение избитое; он должен найти свежие слова. Ведь все те знаменитые красавицы, коим посвящено столько замечательных стихов, Немезида, Цинтия, Делия были, без сомнения, хуже его избранницы. Судьба даёт ему возможность воспеть небесную красоту. Он уверен, что поэтическим дарованием не уступает ни Тибуллу, ни Проперцию, а, значит, должен стараться сравняться с ними.
Теперь пойдём смотреть мимов, канючил Пор.
Хозяин не согласился:
Теперь ты вызовешь Напе, дашь ей вот эту монетку и письмо, а я спрячусь за углом и послежу за тобой.
Всё так и произошло. Монетка произвела волшебнее действие: заулыбавшись, Напе сообщила, что завтра, в последний день Квинкватрий, её хозяйка собирается в театр Помпея. Услыхав это, влюблённый поэт возликовал, и, невзирая на стоны Пора, жаждавшего мимов, отправился прямиком домой готовиться к завтрашнему дню. Какая удача! Он опять сможет увидеть Коринну, насытить глаза её красотой, а, если хватит смелости, подойти и заговорить. Надо одеться понарядней, побывать у цирюльника и сочинить подходящие стишки.
Переругавшись с не в меру экономным дядькой, Назон заставил Сострата раскошелиться на дорогие сапожки и распорядился достать из ларя ненадёванную тогу нежнейшей шерсти, сохраняемую для выступлений на форуме. Пор со служаночкой до полуночи перекладывали её складки дощечками, чтобы наутро она красиво струилась с плеч господина; чем они занимались после полуночи, хозяина не интересовало. Зато стихотворение закончить не удалось. Первые строчки сложились легко: «Просьба законна моя: пусть та, чьей жертвою стал я либо полюбит меня, либо надежду подаст» А вот на продолжение за хлопотами не хватило времени: один поход к сапожнику сколько сил отнял!
В знаменательный день, перед самый театром, когда Назон был уже обут и одет, но ещё с закрученными на тряпочки волосами, к нему явился близкий приятель, обычно встречаемый радушно, но сейчас помеха.
Ага, обрадовался Тутикан при виде расфранчённого друга, ты тоже собрался в Палатинскую библиотеку?
Что мне делать в библиотеке во время Квинкватрий? довольно сухо осведомился Назон; он опасался, что приятель увяжется за ним в театр.
Ну как же! Сегодня наш Туск собрался декламировать свою поэму «Филлида и Демофонт»
Услышав имя соперника, юный поэт высокомерно вскинул голову:
Как? Мне оскорбить слух стихами Туска? Уволь. Иди один. Потом расскажешь. Я же предпочитаю амфитеатр. Он знал, что кроткий Тутикан не выносит гладиаторских боёв, и, значит, не захочет его сопровождать.
Ты, кажется, становишься кровожадным, осуждающе заметил Тутикан. Уж не влияет ли на тебя так плохо сочинение «Гигантомахии»?