Таня старалась весело покивать всем остающимся. И переключиться на будущее, но в будущем было очень скучно.
В голове бился кусок фразы из монолога Нины Заречной очень короткий: «И потянутся дни»
И потянулись дни
Они потянулись уныло.
Потом пришла телеграмма, за которую расписался муж, и сказал тебе из Питера с киностудии.
Написана была одна фраза, полная лабуда, но Туся четко прочитала в этой законспирированной строчке «Приглашаем на переговоры по поводу сценария о молодежи на Ленфильм редактор Василек» что ей надо срочно мчаться в Питер, срочно увидеться с Сашей, чтобы срочно поговорить О чем?.. Какое это имеет значение.
Они только начинали очень долгий адский путь друг к другу, пройти по которому без ущерба, боли, муки, обид невозможно. Но если уж идешь надо идти до конца.
Никогда еще Туся не была столь общественно активна. Фиктивный вызов на «Ленфильм» был сомнителен, потому что надо было покупать билет самой. И она поняла, что надо организовать коллективный выезд в город Петра, а заодно и гостиницу. Сделала. Вывезла большую группу молодых драматургов на встречу с аналогичной группой ленинградских авторов. За счет молодежной секции Союза писателей. Не слабо.
И все было у всех на глазах. И не скрыться, не спрятаться.
Улучили момент, когда все пошли культмассово в театр и встретились в гостинице. Это опять напоминало оперу, только голосов не было. Только шептали.
Приняли решение расстаться навсегда.
Таких решений будет много. И нервы будут сдавать то у одного, то у другого.
Теперь по интернету: Аида, то Дон Карлос, то Норма постоянно пели, страдали, убивали друг друга и предавали своих близких. И платили за это жизнями своими и чужими.
Накал был такой же.
За каждым из них стояли судьбы, слезы, страдания.
Если бы у Туси были таланты к оперному пению, она не закрывала бы рта пела бы и по-итальянски, и по-немецки, и по-французски.
А плакала по-русски.
Прощались в пошлом вокзальном ресторане под пошлую песенку модной певицы.
А больно было по-настоящему.
Официантка принесла заказ и заметила как бы про себя: «Нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются!»
Это был его город, его территория, и он здесь царил. Его знали по телевизионным передачам. Его узнавали в метро. На него показывали пальцем.
Она даже не ожидала такой популярности.
Она любила Питер, но она была здесь чужой. И сразу хотела домой.
У нее в этом городе был неприятный инцидент в самом начале ее семейной жизни с мужем они только что поженились сразу после института. Она приехала в Питер раньше на дневном поезде и ждала его в самом начале Невского у метро «Площадь Восстания» в синтетической короткой шубке, в лыжной шапочке и с сумкой через плечо. А он опаздывал. Темнело. Вокруг стали толкаться и глазеть на нее неприятные личности. Тогда Туся поискала глазами милиционера и обратилась к нему за защитой. Он не понял, что она хочет, она не поняла, почему он не понял. Запахло неприятной сценой. Около милиционера она ощутила не только незащищенность, но и чувство, которое испытывает рабыня на невольничьем рынке. Было похоже, что ее приняли за кого-то другого. Но, к счастью, подошел муж, и они сразу ушли.
Саша храбро проводил ее до вагона. Дохнуло дивным запахом топящихся печек и замерзших клозетов. Вагон был плацкартный, но зато почти весь заполнен своими.
Вот так они и ездили все советские годы по городам и весям любимой родины и понятия не имели ни о каких заграницах.
Не входи, сказала она, не пуская в вагон.
Он стоял на платформе. И вдруг посмотрел на часы ему казалось незаметно. Она поняла: ему надо бежать. Помахала, показала глазами мол, давай!
Отвернулась, собираясь войти в душный натопленный плацкарт и неожиданно возле проводницы с флажком в руке, стоящей возле еще распахнутой двери, в зеркальном стекле этой двери увидела крупный план, как в кино, растерянного человека Сашу.
И вот через это немытое стекло они попрощались навсегда.
До чего же безнадежное слово!
Как правильно по-английски: «never say never»?
Никогда не говори никогда!
Уже через две недели в Москве Саша стоял с повинным видом в переулке и ждал Тусю.
Пик
Со своим мужем Туська быстро разобралась. И порхала, свободная, в ожидании Саши.
Но Саша был по уши погружен в семью, и у Туси роились страшные мысли, что все зря.
И вот настал его день рождения. Саша уже перешел на московское телевидение и ждал окончания отпуска, чтобы начать полноценно работать.
Его жена еще оставалась в Питере.
А тут Александру сорок. Придумали встретиться и пойти куда-нибудь отметить.
Он снимал квартиру очень далеко, и она однажды у него была и запомнила, где это находится. Попутно он рассказал, как он вышел выносить мусор и захлопнулась дверь его квартиры на втором этаже. И он легко взобрался с перил на козырек над подъездом, придерживаясь за водосточную трубу, а потом и на балкон.
Она решила повторить. Люди равнодушно скользнули взглядом по какой-то карабкающейся вверх женщине. Туся вошла в открытую дверь и придумала, как она его напугает. В однокомнатной квартире негде было спрятаться но на кухне стоял диванчик, и она залегла там, представляя, что он сейчас войдет и как будет весело.
Время шло, но никто не заходил. Никаких мобильных телефонов тогда ни у кого не было. Она прошлась по квартире, прикидывая, куда его могло понести. Честно говоря, они еще плохо знали друг друга, просто безоговорочно доверяли и любили. Этой гарантии хватало.
Но легкая тревога, что с ним что-то могло случиться, легла на душу, и стало муторно.
Она вернулась на кухню и стала ждать.
Выйти из квартиры она не могла замок не позволял. Сползать обратно по водосточной трубе не хватало духу.
Она долго лежала. Дневной свет погас. Где-то у соседей по радио играла музыка.
Она прошлась еще раз, все же обдумывая сползание по трубе. Но ее взгляд зацепила странная вещь женская кофта элегантного вида. Вообще жена у Саши была очень модная и даже носила шляпку это Туся заметила издали, при одном из прощаний «навсегда» в Юрмале.
И Туся поняла, что приехала жена, и они пошли отмечать, и, очевидно, Саше не удалось ее предупредить, да и как при отсутствии связи?
И взыграло подлое женское: сейчас все и решим!
Пришлось еще основательно поваляться, слушая соседское радио.
Дверь открылась. Туся зарылась в диванные подушки и поняла, что скорее умрет, чем посмотрит на них.
Повернитесь! Я хочу видеть ваше лицо! с легким прибалтийским акцентом сказала жена.
Саши слышно не было. Хотя она знала, что он в комнате.
Я хочу видеть ваше лицо! уже с легкой угрозой повторила жена, и Туся подумала, что на ее месте не стала бы ничего просить, а вцепилась бы в волосы и разглядела без спросу.
Наступила пауза, и потом шаги. И потом хлопнула дверь, которую, к счастью, не заперли. И эта мысль очень четко прозвучала в Тусиной голове: могу уйти.
Тогда она оторвалась от диванных подушек, вышла на лестницу и, не торопясь, пошла по улице.
Зеленый глазок такси. И вот она уже едет домой. Рассказывает молчащему таксисту эту историю интересно зачем? Тот молча дает сигарету. Она с благодарностью берет.
Входит в свою пустую квартиру дети на даче. Муж живет у друга.
Пусто. И все же это ее квартира. Это ее дом. Это ее стены. Она столько сил потратила сделать ее уютной живой и, кстати, целой после отсидки свекрови в сталинском лагере две комнаты были отданы эмгэбэшнику. Потом пришлось делать сложный обмен. И вот когда все сделано и трое детей растут и радуют родителей, с ней происходит «оперная страсть», и буквально выть хочется на этой драматической сцене личной жизни.
Накануне она травила тараканов и предполагала провести ночь у Саши. А теперь легла на раскладушку посреди этого смрада, и ей хорошо. Ей лучше, чем тем двоим, им предстоит тяжелая ночь.