Более того она, всегда такая свободолюбивая, решительная, самостоятельная; она, которая с раннего детства была непослушной: мама все причитала, мол, мальчик-сорванец это еще полбеды, а девочка-сорванец просто неприлично; она, которую ни один мужчина в жизни не оставил, всех бросала она; она, которая дорожила собственной самостоятельностью, словно самым дорогим на земле кладом, да, это она, Ариадна, подчинялась неясной этой силе не как неизбежному злу, а вот именно как неизбежному добру.
Ариадна боялась, что отец Тимофей заставит ее исповедоваться и, узнав, что она проворовавшаяся воровка, выгонит ее, а ей так не хотелось отсюда уходить
Вошел отец Тимофей:
Я все принес в вагончик. Ты приберись там И живи. Сколько надо тебе, столько и живи.
А если спросит кто: кто я такая? Что отвечать?
Священник улыбнулся:
А ты кто такая?
Ариадна, автоматически ответила женщина.
А потом подумала: «Удивительное дело: никогда в жизни, никогда, ни разу не приходил ей в голову вопрос: «Кто она такая?»
Ну, значит, так и отвечай, ежели иного ответа у тебя нет.
Так Ариадна стала жить при Храме.
Первое, что поручил ей отец Тимофей: раздавать иконы и свечи.
Поначалу и довольно долго ни свечей, ни икон для продажи верующим в Храме не было вовсе. Иногда с оказией привозили немножко, отец Тимофей их желающим раздавал. Но все это раз от разу происходило.
А вот когда наконец наладились постоянные поставки из областного центра в Забавино, настоятель решил навести в этом деле порядок, за который и должна была отвечать Ариадна.
Слово «раздавать» Ариадну удивило она решила, что ослышалась, и переспросила:
По чем продавать?
Кассовый аппарат когда в церкви видела? неожиданно спросил Тимофей.
Что? не поняла Ариадна.
Законы знаешь? Если продаешь, должен кассовый аппарат стоять. Где аппарат? Отец Тимофей посмотрел грозно. Сказал же: раздавать.
Аридна не умела скрыть удивления:
Бесплатно, что ли?
Как Спаситель торговцев из Храма выгнал, слышала? Ну, и вот. Напиши красивыми буквами: мол, свечи и иконы берите бесплатно, однако будем вам благодарны за любые пожертвования Храму.
Но в других церквях так не делают, там
Отец Тимофей договорить не позволил:
Я за другие Храмы не ответчик. Я в этом настоятель.
Да люди ж растащат! не выдержала Ариадна. Им же только на халяву Ой, извините Задарма все похватают! За пару дней растащат!
Ты за людей-то не решай. У них, поди, свои решалки в головах есть.
После первой же службы отец Тимофей объяснил, что теперь можно брать в церкви свечи и иконы.
Почем стоит? выкрикнул кто-то из прихожан.
Отец Тимофей нахмурился:
Ты зачем в Храме голос возвышаешь? Храм дом Христа на Земле, я же объяснял. Разве можно здесь кричать? Но это не только дом Христа, но и дом каждого из вас. И если вы не будете относиться к Храму, как к своему дому с той же ответственностью и той же любовью, рухнет Храм и будет стоять разрушенным, как стоял он уже много лет при бесовской власти. А дальше каждый из вас решать должен: сколько денег не жаль вам пожертвовать за свечу или икону. Не мне деньги даете, но в дом свой. Нам еще дом наш латать и латать, сами видите. Только огонь душевный в нем затеплился. Только-только. Колокольню вот хочу еще успеть поставить, если Господь сподобит В общем, за свечами теперь не ко мне надо обращаться, а к Ариадне и давать за них столько, сколько совесть ваша не пожалеет.
Пока отец Тимофей говорил, Ариадна, как договаривались, разложила иконы и свечки.
Люди стали подходить, брать. Брали робко и неуверенно.
Некоторые шептали на ухо Ариадне:
А сколько не стыдно оставить? Не подскажете?
Но Ариадна отвечала, как отец Тимофей научил:
Как совесть ваша велит, так и оставляйте.
Надо сказать, что в Забавино издревле не только умели, но и любили воровать. Забавинцам казалось нелепым не украсть, если такая возможность предоставляется. Не красть казалось занятием глупым и пустым: ну, если все крадут, что я один дурак, что ли? Забавинцы крали много, с удовольствием, причем не то именно, что было им необходимо, а что просто плохо лежало, оправдывая себя при этом известной поговоркой про то, что в хозяйстве все сгодится.
На улицах Забавино могли валяться вполне себе ценные в хозяйстве вещи вроде старых покрышек; продавленного, но вполне еще годного в употребление дивана или крепкой табуретки. Подбирать вещи забавинцам было неинтересно чего ничье-то хватать? Совсем иное дело: чье-то чужое своровать, в этом были кураж, смысл и интерес.
Иногда забавинцев лениво и не очень охотно ловили на воровстве, но им всегда удавалось каким-то волшебным образом договариваться с поймавшими. Во всяком случае, никто не мог вспомнить, чтобы в забавинском суде судили за воровство, и, если бы такое случилось, жители города были бы окончательно поражены.
И тут открылся Храм.
Как-то очень быстро забавинцы поняли, что смерть она, может, на миру и красна, а вот воровство на миру ну никак невозможно. И снова всколыхнулся внутри их уставших тел забытый, забитый ежедневными заботами стыд. Вдруг почему-то оказалось, что пожертвовать меньше, чем твой сосед, неловко, хотя слова-то такого «пожертвовать» жители города и не ведали никогда.
Денег у забавинцев никогда не было ни при советской власти, ни при новой. Они привыкли к такому положению дел, считали его естественным. Понимание необходимости экономить каждую копеечку передавалось из поколения в поколение ровно так же, как необходимость дышать. Или, скажем, шлепать детей за двойки, хотя ни один забавинец не смог бы объяснить, почему в школе надо учиться хорошо, ведь в результате отличники вырастали в таких же безденежных людей, как и двоечники.
Конечно, нельзя сказать, чтобы им было все равно, сколько рублей отдать за одну свечку или иконку. Они даже начали сговариваться, сколько можно за маленькую свечу заплатить, а сколько за большую, толстую. Назначать цену самим было непривычно не назначать невозможно.
И уже через несколько дней каждый человек спокойно подходил к Ариадне и выкладывал определенную сумму за определенную свечу.
Сложнее, конечно, было с иконами, но и здесь ситуация постепенно нормализовалась.
Ариадна вела строгий подсчет свечей и доложила отцу Тимофею, что в первый день украли десять, во второй двенадцать, в третий пять