Лис просыпался, вдыхал пропитанный йодом воздух и ощущал безграничное одиночество. Хорошо маме с папой. Они есть друг у друга. А он один. Не вообще, конечно только здесь, на чужой земле, вдали от родного дома и Докии.
Когда становилось особенно невыносимо, Лис теребил красную косичку на запястье. Она уже порядком истрепалась, и еле завязывалась. Но разве можно было оставить ее в городе. Наверняка, бабушка в отсутствии дочери и зятя (у нее имелся свой комплект ключей) устроит в квартире генеральную уборку, а это значит, что все, что посчитает ненужным будет выброшено. Не хотелось бы потерять подарок Докии.
Я хочу с тобой поговорить, сказал однажды папа, когда мама осталась в гостиничном номере, а они пошли за мороженым. Ты ведешь себя не по-мужски.
В смысле? Лис даже обиделся, так, что в носу предательски защипало, но плакать, это лишь доказать, что папины слова правдивы.
Эти девчоночьи кривляния, ахи-вздохи: я самый несчастный в мире человек. Ты думаешь, мы с мамой не видим?
Лис думал, что не видят. Из груди вырвался вздох. Папа посчитал его признанием и раскаянием. Потрепал по плечу.
Соберись, Лис. Вообще, это хорошее качество умение мобилизоваться. Оно ни мужское, ни женское. Знаешь, тут и моя вина есть, что ты так себя ведешь, вдруг признался он, совершенно неожиданно, стыдливо отводя глаза. Работаешь-работаешь, и понимаешь, что твой мальчик больше и не мальчик. Да, и вообще, дома полное бабье царство.
Лис ничего не понял. Но, пожалуй, смена родительских интонаций повлияла на него больше, чем выговор до этого. Плакать точно перехотелось. И обида куда-то улетучилась. Правда, чего это он. Ну, не на вечно же застрянет на этом море. А здесь он с родителями, солнце, вкусности, теплые волны. Да, и ракушку Лис до сих пор не нашел!
Вернувшись домой, Лис понял, что как-то совершенно упустил тот факт, что Докии в городе тоже нет, и не будет еще довольно долго до конца лета. А ведь казалось, что стоит только вернуться и все будет, как раньше.
Набирая номер телефона девочки, он постоянно слушал: «Абонент временно недоступен». Ну, что же это такое-то! Двадцать первый век, а где-то недоступен очень важный абонент!
Для подруги Лис привез целый рюкзачок ракушек! Всех форм и размеров. Одна больше папиного кулака. Теперь они лежали в углу, шебуршась временами, как живые, словно в них остались какие-то фантомные моллюски.
Выброси уже! пыталась командирничать бабушка. Чего, как маленький. Привез бы одну-две, а ты весь пляж собрал.
Мама предложила делать из ракушек поделки, какие продавали на юге местные: зайчиков, кошечек, черепах. Чего зря добру пропадать.
Лис не очень хотел, но клеил. Зайчики, кошечки и черепахи выходили ничуть не хуже, чем продаваемые. Он ставил их на полочку, сурово глядя на бабушку и как бы говоря, что не зря собирал.
Время тянулось, будто резиновое. Лис читал, катался на велике, даже пробовал участвовать в дворовом футболе с мальчишками, но это доставляло одни неудобства приходилось искать, кто подержит очки, но без них мир терял четкие очертания, внимание рассеивалось.
Стрельников, едрен-батон! ругался Тимур Ивлеев. Чего мажешь! Влад, отдай его очки и вставай сам!
Азов тяжело пыхтел. Играть ему не слишком хотелось, вес мешал маневренности. И Ивлеев, через несколько минут опять произведет рокировку в команде, но крайним теперь останется Влад.
Лис уходил с поля, забирал очки и садился на скамью. Наблюдать за игрой было не так весело, как играть, ярым болельщиком он не являлся, поэтому время опять замедлялось. Но потом можно будет рассказать родителям и показать бабушке, что у него в голове не только Докия, но и вполне мальчиковые занятия.
Докия вернулась в конце августа, к началу нового учебного года. Она немного подросла. Не так, как другие одноклассницы, чтобы сравняться с ними ростом еще ого-го сколько надо, но все-таки. И формы у нее округлилась. Бугорки груди выпирали через одежду и невольно притягивали взгляд. Еще Докия проколола уши, и теперь на ее мочках зазывно сверкали два зеленых камушка, как раз под цвет глаз.
Ельникова, увидев это на линейке, как обычно, насупилась, отвернулась, словно посчитав перемены в однокласснице личной обидой.
Подумаешь, процедила глухо и встряхнула подстриженными волосами.
Санкина Варя же принялась расспрашивать, больно было или нет и похвасталась модным рюкзачком.
Лис не вмешивался в девчачьи разговоры. Вообще, почему-то общаться с Докией теперь стало сложнее. Даже когда он вручал ей ракушку, ту самую, самую большую, которую он для большей красоты и крепости даже покрыл маминым бесцветным лаком для ногтей, не нашёлся, чего сказать.
Девочка же прислонила ракушку к уху и долго-долго слушала:
Шумит, Лис! Правда, шумит! Закроешь глаза, и можно представить, что волны накатывают! зашептала едва слышно, сама, как море.
Я еще фигурки сделал. Из ракушек, выдавил он. Могу подарить.
Правда? удивилась и обрадовалась Докия.
Хотя, чему удивляться? Он ведь и так собирал ракушки для нее, значит, и фигурки все ее. Пусть хоть все забирает, не жалко!
Но созрела пойти в гости к другу Докия только в ноябре. Чинно прошлась по его комнате и присела на краешек дивана, будто какая-нибудь благовоспитанная барышня из девятнадцатого века. Лис стал предлагать чай, книги, фотографии, послушать музыку, снова чай.
Ты уже повторяешься, Лис, улыбнулась девочка. Я дома попью. Покажи фигурки из ракушек, или раздарить все успел?
Раздарил? Он опешил. Как он мог? И кому? Но без возражений, на каком-то автомате подошел к полке, стал снимать фигурки и расставлять на столе, словно продавец перед покупателем.
Выбирай, предложил глухо.
Докия встала, с легкой улыбкой принялась разглядывать зверят. Некоторых брала в руки, вертела.
Хорошенькие, вынесла вердикт. Как с выставки!
А он уже почти решил, что фигурки полная ерунда, детский сад, ясельная группа. Что девочка просто из вежливости промолчит, выберет одну, чтобы тут же выбросить в мусорку за углом.
Стало стыдно, что он такое мог подумать про Докию. Про ту, которую знал уже столько времени!
Ой, а что это? девочка удивленно вертела в руках ракушечного песика, шею которого обвивала красная косица. Неужели ты сохранил? Сохранил, да? Ох, мне влетело дома от бабы Капы, что я вещь испортила!
Лис покраснел. Как же он? Механически поставил, не подумал. Надо было, наоборот, задвинуть подальше, чтобы Докия не заметила. Вдруг сейчас попросит именно эту фигурку? И что тогда делать? Отказывать?
Но девочка не попросила. И даже не взглянула на смутившегося Лиса. Выбрала лягушонка и мышку.
Можно двух возьму?
Конечно, разрешил мальчик.
Хотел добавить, чтобы вообще все фигурки взяла, если нравятся. Не смог. Сам не понял, почему.
Лис замечал, что с каждым днем все сложнее разговаривать с Докией, но понятия не имел, что с этим делать. Иногда забывался и болтал обо всем на свете, но эти моменты случались все реже и реже. И чаще слышалось от девочки:
Лис, ты не жди меня, мы еще тут с девочками и разные причины: уборка класса, помощь в проверке работ, подготовка к празднику.
Не верилось, как просто было раньше! Что изменилось? Почему? Хотелось взять Докию за руку, развернуть к себе и Дальше Лис не знал, что бы сделал. Смотрел фильмы про первую школьную влюбленность, но герои казались либо взрослее и мудрее не по годам, либо вели себя как-то слишком уж кинематографично, не взаправду.
Лис наблюдал за Докией тайком. Иногда встречался с ней взглядом, ловил улыбку и отворачивался, с каким-то темным удовлетворением замечая, как тает эта улыбка. Обращался по урокам, но это случалось слишком редко в конце концов, память Лис натренировал так, что помнил, пожалуй, слишком многое, мог дословно повторить слова учителя, а больше тем для разговора с девочкой не находилось.