Кстати сказать, от густого табачного дыма здесь было видно не лучше, чем в уличном тумане. Смог всех оттенков пропитал Лондон.
Миссис Вестмакотт заказала нам знаменитый английский бекон с яичницей и по две порции виски. Потом окликнула гарсона и попросила добавить «третью порцию виски для мистера».
Вы же, русские мужчины, любите алкоголь, уверенно заявила она мне. И тут же добавила:
Я всё решила. Вы мой гость. Я вас угощаю, делаю для вас экскурсии. Я ваш гид. Вот только расплачиваетесь сегодня вы, а завтра я всё вам возмещу. Я не бедная женщина, но сумочка тоже осталась в машине у моста.
Ой, а что же мы ничего оттуда не взяли? Мимо прошли
Она осталась справа, а нам надо было от моста налево. Улыбнулась она. Давайте поедим горяченького. И выпьем. Как там у вашего Толстого? «За здоровье!».
Я смутился. Во-первых, не помнил вообще застольных тостов у графа, а, во-вторых, Лев Николаевич был ярым противником спиртного. Может, это прозвучало на каком-нибудь биваке, в военном походе?
Впрочем, не досуг было предаваться подобным размышлениям. Удивительный вечер продолжался, и мы опрокинули по стаканчику.
Тут надо сказать, что к заказанному блюду принесли ещё и кулинарные тосты: хлеб, поджаренный с кусочком сала. Мне они показались жирноватыми.
Мы любим натирать тосты чесноком, заметил я собеседнице.
И она тут же смешно скривилась:
Фу-у-у, запах! Горько! Нет, такой варварский обычай не для британского обоняния. Представляю, как я пришла бы в гости к супругам Голдноуз, источая ароматы гарлинга! Меня сразу перестали бы приглашать в приличное общество.
Так, болтая о том, о сём, попивая недорогие шотландские виски, мы просидели довольно долго. Согрелись и даже чуточку разомлели.
Ну, вы готовы продолжить экскурсию? внезапно поставила она вопрос ребром.
Я чуть опешил от неожиданности так ведь было хорошо и уютно. А теперь, получается, снова надо идти сквозь туман и усиливающийся к ночи морозец.
Это ещё одно место Шерлока Холмса, поддавливала она, подогревая мой интерес. И тоже не очень далеко, около верфи святого Павла, возле Лондонского моста. Вы не против этим вечером поиграть в декаданс?
Я не понял её вопроса, но храбро ответил:
Что ж? Вы мой гид. Ведите!
Расплатившись, мы вновь вышли в серо-молочную пелену британской столицы.
Скоч приятно согревал изнутри, тёплая рука молодой женщины смело вела меня вдоль незнакомых улиц. Время от времени из тумана выскакивали тёмные фигуры прохожих. Почему-то все они были одиноки и молчаливы.
Ага, вот и пришли, понизив голос, произнесла моя спутница. Она толкнула небольшую дверку, мимо которой можно было пройти, не заметив, шагнула во мрак, потянув за собой и меня.
В нос ударило запахом опия и сырости.
«Опиумная курильня», понял я. Помню её описание в одном из рассказов. И ещё подумал: «Ну и отчаянная дамочка встретилась мне сегодня на том мосту».
Я не стал противиться ей и судьбе, спустился следом по тихим деревянным ступенькам, затянутым ковром. Прошли за подошедшим китайчонком вдоль длинного коридора, направо и налево от которого сквозь облака дыма виднелись грубые нары. Там и тут вспыхивали красные огонёчки.
Жестковатости всей картине добавляло гнетущее безмолвие. После звона и гомона недавнего кабака, здесь стояла едва ли не мертвецкая тишина. Только: пых! Пых!
Широкие, застеленные видавшими виды персидскими коврами полати вот наше новое пристанище.
Не боитесь? шепнула мне Мэри на ухо.
Непривычно, конечно, увильнул я от ответа.
Не бойся, барин, если чего, мы за своих постоим, раздался с какой-то соседней лежанки густой сдавленный баритон. Русские моряки своих не бросают. И дамочку твою в обиду не дадим.
Русская речь и неожиданная поддержка явно взбодрили меня. Не зря говорят: на чужой сторонушке рад своей воронушке.
Как ты узнал, что я русский? спросил я в полумрак.
Э-э-э, барин, походи-ка с наше по морям, по притонам и портам
Кто это? Что он сказал? зашептала удивлённо Мэри.
Русский моряк, сказал, что их здесь много и они не дадут нас в обиду, если кто-то пристанет со злым умыслом.
Тут китайчонок Ли принёс нам две длинные дымящиеся трубки. Мы прервались для первых робких затяжек. Я был чуть удивлён тем, что запах дыма пробудил во мне воспоминания детства, когда мы, спрятавшись в каком-то укромном месте, «курили» обычные соломинки, жухлую траву.
Но вы ведь не капитан и не боцман, продолжала настойчиво шептать моя спутница, почему они за вас заступаются?
У русских так принято: своих не бросаем. Мы умираем весело.
Странные вы русские. Даже ваш балет мистичен и трагичен созвучен смерти, я напишу об этом. Но вы мне так и не сказали: кто же вы? Что делаете в Лондоне?
Вместе с её шёпотом опиумный дым пощекотал мне ухо.
Я сотрудник полиции, детектив, сыщик. Приехал в Лондон исследовать дедуктивный метод, описанный в рассказах о Шерлоке Холмсе.
Неправда. Вы говорили, что служите по дипломатической линии
Я вам этого не говорил..
Наши затяжки стали глубже.
Хорошо, не говорили. Но я прочитала об этом в предыдущей главе.
Я немного работал в посольстве, нашёл «крота».
Моль? Ты нашёл там белую mole.?
По-нашему крот, а по-вашему моль. Крот чёрный. А моль не крот. Или крот?
О, ты весь белый. Crotch при дамах не говорят.
Огромная жар-птица подхватила меня и понесла над лондонскими шпилями, выстреливающими в нас, словно будущие ракеты с древним именем «Сармат». Жар-птица ловко уворачивалась от них, то тихонько посмеиваясь, то громко хохоча. Временами она обращала на меня свой огненный взор, и я узнавал глаза Мэри. Они вспыхивали русскими васильками, и мы превращались в весеннюю лужайку, усеянную красными искорками светлячков. А губы её были черны. «Накрасила гуталином», мелькнуло в голове.
Потом пришла Игла. Большая чёрная Игла. И за ней потянулась ниточка..
Месть самоубийцы
Острый луч яркого солнца бил прямо в лицо. Гардины огромного окна были распахнуты. «Мороз и солнце, день чудесный, пришло на ум бессмертное, пушкинское. Ещё ты дремлешь, друг прелестный».
И тут я очнулся. Огляделся, медленно соображая: где я, что со мной, кто со мной.
Явно гостиничный номер. Я в мятых брюках и френче лежу на диване. Рывком сел. О! Голова отозвалась вечевым колоколом: бом! Бом!
Я медленно поднялся, подошёл к окну. Прижался лбом к холодному стеклу. И чуть не застонал от наслаждения. Холод вытянул боль, загнал её в угол. А стекло, кажется, оплавилось.
Я поднял глаза. Биг-Бэн показывал полдень. Удивительный лондонский солнечный полдень.
Я в Лондоне.
Сразу в памяти пролетели события вчерашнего дня. Знакомство на мосту, кафе, курильня. Как я попал в свой гостиничный номер? Почему спал в зале, а не в спальной?
В прихожей висело моё пальто, вычищенное и отпаренное, рядом какой-то длинный чёрный балахон с капюшоном, похожий на гигантскую иглу.
И тут я догадался.
Тихо ступая, подкрался к двери спальной, чуть приоткрыл её. Так и есть! Свернувшись калачиком под тёплым одеялом, мирно посапывала она. Мэри! Ангельская головка на подушке свидетельствовала о мировой нежности и гармонии.
Динь-дилинь! а, точнее сказать, Ding-ding! (ведь колокольчик над дверью звонил по-английски) раздалось сзади. Я повернулся, и вполголоса произнёс:
Войдите!
Дверь распахнулась. Сперва вкатилась тележка, сервировочный столик на колёсиках, следом лакей в крахмальной сорочке и чёрной короткой курточке, похожей на русский морской бушлат.
Ваш ланч, сэр! произнёс он.
Но, я не заказывал, начал я. Кто распорядился?
Лакей протянул мне визитную карточку, всю в золотых вензелях, но на которой значилось просто: «Sir Arthur Ignatius Conan Doyle». И добавил:
Джентльмен просил сказать, что зайдёт через час, ответил лакей, выставляя блюда и тарелки на большой круглый стол напротив окна.