Когда кряхтения кашля утихли, он устало отдышался, закрыл глаза и стал мысленно восстанавливать ритм сердца, отбивающийся в ушах. Последние десять лет он только и занимался тем, что отслеживал свой пульс, засекал удары в груди на наручных часах, и к своим семидесяти пяти годам теперь был настоящим профессионалом внутреннего самоконтроля внешнего ритма своего четырехкамерного двигателя жизни. Удары становились отчетливее, мягче, глубокие вдохи глухо пропадали внутри.
Ваня Книжный спокойно открыл глаза, все еще слушая пульс в висках, и увидел экран компьютера с открытым рабочим окном робота, в котором в каждый удар его сердца мигал появляющийся курсор. Сердце отбивало удары курсора.
Хэх, улыбчиво поежился он в кресле, ты тоже жив?
Клавиатура подвинулась ближе к нему, старческие пальцы потерли друг друга, разогреваясь.
Ну, хорошо. Давай вместе тогда.
Его первым словом, которое появилось на экране в кавычках, было «Папа». Далее, следуя инструкции к роботу, он вводил целые тома непонятных слов, которые проецировались в невидимое сознание существа по ту сторону экрана. Блок «управление» включал в себя несколько разделов, которые оставались пустыми, их можно было изменять самостоятельно, для получения нужного результата. В блоке «отдача», было невероятное количество схематических алгоритмов, которые Иван не хотел перепечатывать заново, просто копировал и вставлял, копировал и вставлял, лишь меняя заголовки и конечную классификацию исходного кода.
Гудения черной, подсоединенной к компьютеру коробочки, становились более приятными, слышался частотный порядок нарастающего и затухающего движения потоков слов.
Иван Книжный исписал несметное количество мыслей за всю свою жизнь. Ежедневный труд в написании слов имеющих смысл, сначала от руки, потом на печатной машинке, потом на клавиатуре, привели его к тому, что он стал писателем. Его книги пользовались спросом волнообразно, по двум из историй сняли фильмы, которые потерялись в кинотеатрах заграничных показов. Но его короткие истории, или рассказы, были всеми любимы уже на протяжении последних сорока лет. Книги уместно встали на полку в его библиотеке и впитывали пыль, а с приходом новых технологий, напечатанные рассказы растворялись в неощутимом рынке призраков интернете, став электронными книгами. Популярность угасала по мере деградации людей. Возраст всасывал разросшееся морщинами лицо, на борьбу с ним уходили все силы.
Между сном и бессилием, Иван Книжный выпускал один-два рассказа в месяц, опубликовывал их в свободных для чтения источниках, на своем сайте, в книжных клубах, и тягостно вздыхал, ощущая приближение своего последнего нажатия клавиши «Ввод», для отправки последнего рассказа.
Сколько бы слов он не написал за всю свою жизнь, он ни разу не встречался с теми, которые вводил сейчас, пытаясь наполнить пустую бесконечность. Знаки препинания, кавычки, черточки, запятые, точки, связанность потока выстраивала линию, похожую на то, как в человеческой голове протекает и развивается мысль, выстраивала алгоритм.
В кабинете настырно зазвенел домашний телефон, каких уже и нет. Через минуту шума, прозвучал мелкий писк, и из автоответчика понесся женский голос:
Иван Сергеевич, добрый день. Вас беспокоит Анна. Телевидение. Не согласитесь ли вы дать нашему каналу интервью, в честь юбилея. Жду с нетерпением вашего ответа. Спасибо.
За окном рано стемнело. В потемках освещая торт с погасшими свечами, экран компьютера томил Ивана Книжного в лунных светах текста, освещая его лучами электронных мерцаний мониторного сердца.
Он спал упадническим сном измотаности, когда идея пересиливает чувство силы, а энергия от желания затмевает индикатор пополнения запасов бодрости.
В белом поле, предназначенном для проявления роботом блока
«отдача», курсор замигал сильнее, потом по буквам, без пробела, появился набор
: «сДнёмРождения.!.%+ #&+».
Экран перевелся в спящий режим.
Ивана одолела неспособность спать дольше пяти утра. С заспанного лица еще не сошла вчерашняя усталость. Заварив некрепкий чай и отрезав кусочек ссохшегося вчерашнего полтавского торта, он дотронулся до экрана компьютера, пробуждая в нем дрожащий кулер.
Что это такое? Спросил он в пустоту холодного кабинета. Ты это сам сделал?
Но белое поле просто мигало курсором, так же, как и вчера. Он открыл клавиатурой кавычку в диалоговом окне, потом помедлил, обдумывая фразу, и напечатал:
: «Ты тут?»
Молчаливый курсор мигнул четыре раза и пропал. Компьютер стих, оборвав привычное гудение. Затем черная коробочка набрала обороты, передав движение вибраций по невидимым проводам в экран, и в диалоговом окне открылась кавычка и напечаталось:
: «+», и все. Внутри Ивана Книжного что-то хлынуло потоком.
: «То есть, ты распознаешь текст, отвечать на вопросы можешь без труда, и знаешь, кто я?», все не терпелось ему.
: «+», «-», «+».
Забыв про свой чай, Иван устремился в код блока «управление», нашел положительные и отрицательные действия, заменил знаки плюса и минуса на «да» и «нет».
Но вместо замены знаков словами, произошел сбой. Система начала перезагрузку.
О, нет, нет. Что ты делаешь?! Я ничего не нажимал. Чертова машина!
Он глубоко выдохнул. Кусок ссохшегося торта перестал быть аппетитным, остывший чай вызывал горечь во рту. Кряхтя и ворочаясь, твердое тело его стало вертеться по сторонам. Как медленно и быстро проходят дни, как незаметно и явно он ощущал свои года. Все имеет положительный и отрицательный заряд, все имеет противоположность: день
ночь, жизнь смерть, любовь ненависть, вечность мгновение.
А робот? Спросил он самого себя вслух. А робот человек? Нет, скорее наоборот: человек робот! Он является полной противоположностью меня, отрицанием. Если мне с рождения понятны значения хорошего и плохого, то ему необходимо объяснить, почему это так. Если мне не понятна цепочка взаимодействия, то он ее знает с самого начала. Если я могу умереть, то он.