Благодарю, но проблем у меня нет, есть задачи. Тем более мне пора. он уставился прямо перед собой в абсолютном безразличии, минуя встречи взглядами, Будьте спокойны: местонахождение вашего табора я не сдам, а эта встреча останется втайне. О тайнах я знаю не понаслышке, и хранить их умею. Даже от императора. Вам бояться нечего, пока ветер не переменится. и здесь он выдал неожиданное для цыган, А там повеет на восток, придут трёхдневные дожди и вы идите за ними.
Зоркий! старуха повела головой вбок, ища спасения в короле цыган, а тот снова стал воинственным, Зоркого пустили! Круглые дураки!
Я просто неплохой синоптик. усмехнулся он. Не пустили бы, так сам пролез. Ну что вы, право! Я дал вам слово, нет необходимости кидаться в истерики. Виктор вытащил сложенную вдвое шляпу из кармана, расправил и натянул на голову, А теперь прощайте.
Он спокойно вышел из шатра Баншера, гордо преодолевая лагерь без охраны. Его сопровождали взгляды недружелюбных цыган, даже глава табора выполз из порезанной кортиком обители, чтобы смерить удаляющегося гостя презрительным взглядом.
Виктор занимался привычным делом считал.
Вся вылазка, по сути, ради трёх моментов.
Встреча с Найлой, чтобы понять потенциал Зоркости. Обескуражен: она видит настоящее, а не прошлое или будущее, как её дочь. Однако встречу подготовили, когда он был уже на территории Карнавала, следовательно, диапазон впечатляет, но физически привязан. Предположение: привязка к табору, ведь про Эльзу Найла лишь догадывается.
Случилось на её счёт и другое наблюдение: прикидывается старухой, но ей слегка за 40 лет не так уж и много даже для цыган. Родами не измотана, так что роль старухи всего лишь игра.
Табор проворен в сравнении с другими, но всё же неповоротлив. Их привела в здешние места неслучайность. И это Виктор оценил уже исходя из второго важного момента, ради которого весь этот риск затевался оценить табор изнутри: его масштабы, его скорость, людей, их одежду и занятия. И пусть на это даны лишь минуты, но вес этой информации неоценим.
Это говорило о цели их стоянки. Но слишком тихо, слишком осторожно.
И третье: Баншер. О нём слухи и правда были, но всё на уровне паники. Виктор подозревал, что цыганский барон псионик, но его дар оставался не подтверждён. Ужас в том, что такие, как Баншер опасней обычных псиоников в несколько раз. Пусть его точечное воздействие на мозг волю человека недостаточно хорош, но вот в гневе такие экземпляры страшны: их псионика вырывается наружу и разит всех наповал. Такой с психу может повести за собой толпу, а может эту толпу убить. И всё это не поддаётся контролю.
Вот так сейчас его табор отходил от того несфокусированного воздействия на Виктора: попало всем, кроме Найлы это снова удивительно!
В остальном Виктор сделал вывод, что второго восстания пока ждать не стоит, возможно, оно только готовится. Карнавал по-прежнему будет действовать в одиночку и с другими цыганами объединяться напрямую побрезгует. А даже если, то к столице не подступиться: радикальных настроений там нет и подогревать нечего.
А ещё: Эльзу Карнавал ищет, но след потерян.
И всё же что-то они готовят. Не зря же при показной инфантильности этих сплошь актёров и шарлатанов, их будто сонном виде, оружие всё же наточено, а на сапогах некоторых мужчин следы чернозёма, которого в этих краях нет. Недаром они, в спешке перед внезапной встречей, не попали в нужные отверстия для пуговиц. И запах этот может, конечно, от клетки с животными
кстати, а где животные?
Но Виктор не посмел слишком очевидно разглядывать табор и тем более оборачиваться. Собрав крупицы увиденного воедино, он обязательно выпишет все свои заметки и проанализирует эти минуты вдоль и поперёк, но уже в спокойной обстановке в своём кабинете начальника жандармов третьего отделения канцелярии.
Потому что министром он, конечно же, не стал!
Тяжёлый взгляд в затылок он учуял, но осанку лишь натянул. Нельзя давать слабину, когда тебя так разбирают по косточкам.
А Найла внимательно смотрела на гостя и хмурилась. У немолодой цыганки уже совсем не тряслись руки, сутулые плечи расправились. Она развела ладонями, на которых лежали бесполезные смятые листки:
Лис этот Тефлисс. хмыкнула женщина Баншеру с интересом, Он, очевидно, был готов ко всему, что здесь произошло. Знал наверняка, что так и будет. Не простой, ой не простой. она продемонстрировала надписи на листочках «Я чист», «А что вы ищете?».
Знал, что ты его обчистишь?
Да.
И что с ним делать?
Выжать всё, что можем. Эльзу он знает лично. И он её найдёт.
Очередная её жертва?
Она задумчиво кивнула:
Думается, что да. Обворовала она его начисто, самое дорогое забрала. И нам это на руку.
Шестью годами ранее. Воспоминание о большом разочаровании рода Дарм
Виктор с детства страдал мигренями.
Такими, что хоть на стену лезь: до зубного скрежета, бессонницы и одной сплошной муки.
Лекари твердили, что есть риск лишиться способностей к магии, отчего родители потихоньку списывали старшего сына со счетов и выпячивали таланты младшего избалованного и амбиционного юношу. Виктор сквозь боль и вечный шум в голове пытался сосредоточиться и доказать то ли себе, то ли родителям, что он не безнадёжен.
Сын, позвал отец в излюбленной манере будничным скучающим тоном, Выпей микстуры от мигреней, что ты там ещё делаешь? Но такой вид не годится. Позоришь! Пёс плешивый, а не Дарм! Синяки под глазами, как у бродяги с подворотни. Загар откуда?
Да-да, тогда Виктор ещё числился в древе рода Фа Дарм, или же просто Дарм.
Читал в саду. Мне так легче.
Легче не позорить уважаемую семью. наотрез мотнул головой Кай Дарм, Приведи себя в порядок и не забывай, кто ты есть!
Такое не забудешь. тихо огрызнулся Виктор, едва ворочая языком и забрал у носильщика свои немногочисленные вещи.
Пытаясь сфокусировать взгляд на дороге до общежития, молодой человек прибавил скорости и шёл буквально вслепую так невыносимо болела голова. Но при отце поддаться слабости непозволительно.
Каждый год старший Дарм провожал сына на учёбу, но не из заботы, а в жажде засветиться перед своими знакомыми и ректоратом Утёса. Престиж , пыль в глаза и реки лести это он обожал и боготворил, как ничто другое в мире.
Виктор терпеливо шагал по проторённой до оскомины тропе и ненавидел этот спектакль. Будто раб рода Дарм: лучший в престижном лицее и в академии Утёс на факультете Зорких, а после карьера важной шестерёнкой в машине империи, договорной брак и дети семеро по лавкам до пенсии. Однажды, может, выдастся шанс выкроить уголок для милых сердцу занятий, чтобы тайком от родственников и журналистов побыть собой.
Несясь по знакомому до мелочей коридору, он и не заметил движущуюся фигуру девушки, загруженной по макушку картами, тубусами и единственным ветхим чемоданчиком.
На миг отступившей боли Виктор почувствовал шёпот дара, но сформулировать угрозу не сумел, одно лишь ухватил рок: неминуемый узел из событий прошлого, что привлекли в эту секунду. Сердце отозвалось гулким тревожным ритмом, дыхание сбилось и волоски на теле встали дыбом.
Аркан чёрт! прошептал, но среагировать не успел, через секунду теряя равновесие.
Столкновение грянуло: карты звёздного неба полетели до потолка, сумка Виктора раскрылась в полёте и высыпала всё непотребство: носки, нижнее бельё и самое сокровенное музыкальную шкатулку, хрупкую и изящную. Вещица летела по коридору будто замедленно, разрушая надежды на сохранность.
Молодой Дарм с горечью наблюдал этот роковой полёт, прощался любимой вещью, но внезапно девушка опомнилась от падения и ловко подхватила вещицу, как сорока, углядевшая блеск сокровищ.