Последняя оказалась самой большой. Чем ниже шлюпка скользила вниз, тем скат волны становился круче казалось, спуску не будет конца. Черная громада кампанилы надвигалась неумолимо. Накатывающие волны с резким, убийственным грохотом разбивались о камень, а позади это Карло видел отчетливо струились, стекали вниз сквозь расселины в кладке невысокими, но бесконечно широкими водопадами. Грохот вокруг стоял невообразимый. Казалось, с гребня волны Карло вполне по силам допрыгнуть до верхнего окна кампанилы. Приготовив багор, он чуть довернул румпель в сторону, сделал глубокий вдох один, другой, третий Ревущая волна пронесла шлюпку в полуметре от башни, разбилась о камень, обдав Карло тучей брызг, и вот тут он налег на румпель всей тяжестью тела. Шлюпка стрелой метнулась в сторону, за кампанилу, а Карло, поднявшись на ноги, вскинул над головою багор, зацепил крюком нижний край оконного проема, потянул Держится.
Теперь он оказался с подветра от башни. Разбивавшиеся о колокольню волны качали шлюпку вверх-вниз, шипели зло, однако без прежнего буйства, так что удержаться не составляло труда. Захлестнув конец троса за утку, Карло обвязал другим концом древко багра. Держался багор прекрасно, и он рискнул, наклонившись, привязать трос к утке намертво. Дальше ему предстояло рискнуть еще раз: едва кипящая, точно похлебка, вода, принесенная новой волной, подняла шлюпку выше, Карло вскочил с банки и ухватился за каменную плиту подоконника. Увы, плита оказалась слишком толста для его ладоней. На миг Карло повис в воздухе, цепляясь за камень одними кончиками пальцев, но тут же, подхлестнутый отчаянием, собрался с силами, подтянулся, сунул руку в окно, нащупал внутренний край подоконника, вновь подтянулся и сумел перекинуть через подоконник ногу. От каменного пола окно отделяло не больше четырех футов. Поспешно втащив за собою багор, Карло уложил его на пол, натянул потуже изрядно провисший трос и выглянул наружу.
Шлюпка на волнах качалась, плясала вверх-вниз, вверх-вниз. Ну что ж, либо затонет, либо нет главное сам он спасен. Осознав это, Карло шумно перевел дух и завопил во все горло от радости. Вспомнив, как проскочил мимо башни, не более чем в двух метрах от боковой стены, как вымок в облаке брызг, поднятых разбившейся о колокольню волной, он понял: во второй раз ему подобного трюка не повторить хоть с тысячи, хоть с миллиона попыток! Из груди сам собой вырвался резкий, отрывистый победный смех.
А-а-ха-ха-ха! Господи Иисусе! Ай да я!
Кто-о-о зде-е-есь? окликнули его тоненьким, скрипучим голосом из лестничного проема, с верхнего этажа. Кто-о-о зде-е-ес-с-сь?..
Карло замер. Подкравшись к подножию каменной лестницы, он не без опаски поднял взгляд кверху. Там, над головой, мерцал неяркий свет точнее выразиться, наверху оказалось не так темно, как где-либо еще. Скорее от удивления, чем от страха (хотя без испуга, признаться, тоже не обошлось), глаза Карло сами собой вытаращились во всю ширь
Кто-о-о зде-е-ес-с-сь?..
Поспешно вернувшись к багру, Карло отвязал его от троса, нащупал на мокром полу тесаный камень подходящей вместо якоря должен сойти величины и выглянул за окно. Шлюпка оказалась на месте. По обе ее стороны кипели, пенились волны, разбивавшиеся о Лидо. Подняв багор, Карло неторопливо двинулся наверх. После всего пережитого он любого духа в эфире запросто покромсает на лоскуты.
Наверху, колеблемый сквозняком, мерцал огонек свечи кое-как освещавшей захламленную комнату и
А-а-а! А-а-а!
Господи Иисусе
Дьявол! Прочь, Смерть, поди прочь!
С этим на Карло бросился некто крохотный, сплошь черный, вооруженный острыми стальными спицами.
Господи Иисусе! повторил Карло, защищаясь выставленным перед собою багром.
Нападавший остановился.
Вот Смерть, наконец, и за мною явилась
Только тут Карло сумел разглядеть, что это старуха, а в руках у нее пара игл для плетения кружев.
Вовсе нет, заверил ее Карло, чувствуя, как мало-помалу успокаивается биение сердца. Богом клянусь тебе, бабушка, я простой мореплаватель, а сюда меня шторм занес.
Откинув на спину капюшон черного плаща, обнажив собранные в косы седины, старуха сощурилась на нежданного гостя.
А зачем тебе, моряку, коса? усомнилась она, раскрывая глаза пошире, отчего с лица ее исчезла пара-другая морщинок.
Это всего-навсего шлюпочный багор, возразил Карло, протянув ей свое оружие: вот-де, сама погляди.
Старуха отступила на шаг и вновь угрожающе подняла иглы для кружев.
Просто багор, бабушка, Богом клянусь. Господом Богом, Марией, Иисусом-спасителем и всеми святыми. Я обычный моряк, из Венеции, штормом к тебе принесен.
Мало-помалу его начинал разбирать смех.
Вот как? откликнулась старуха. Ну что ж, стало быть, от шторма ты спасся. Глаза у меня, знаешь ли, уже не те Входи, присаживайся, пригласила она и, развернувшись, повела Карло в комнату. Я, видишь ли, как раз кружева во исполнение епитимьи плету хотя света тут маловато.
С этим она показала Карло томболо[4] с распяленным на нем кружевным плетением. В орнаменте, точно в изорванных шершнем паучьих тенетах, зияли огромные бреши.
Еще чуточку света, сказала старуха, поднося к пламени горящей свечи фитилек новой.
Запалив вторую свечу, хозяйка отправилась с нею к противоположной стене и зажгла еще три свечи в фонарях, расставленных на столах, на ящиках, на платяном шкафу. Гостю она указала на массивное кресло у своего стола, и Карло, не чинясь, воспользовался приглашением.
Пока старуха усаживалась напротив, он оглядел помещение. Кровать, заваленная грудой одеял, ящики, столики, уставленные всякой всячиной каменные стены, еще одна лестница, ведущая наверх, на следующий этаж кампанилы и ощутимый сквозняк.
Снимай куртку, сказала старуха.
Пристроив подушку-томболо на подлокотнике кресла, она принялась неспешно орудовать иглой. Карло, откинувшись на спинку кресла, провожал взглядом тянувшуюся за иглой нить.
Ты так совсем одна тут и живешь?
Совсем одна, подтвердила старуха. И никто больше мне не нужен.
Освещенное пламенем свечки, ее лицо напомнило Карло лицо матери или еще чье-то, до жути знакомое. Обстановка в комнате после шторма казалась спокойной просто необычайно. Старуха склонилась к своему рукоделию, едва не уткнувшись в томболо носом, однако Карло не мог не заметить, что игла ее то и дело промахивается далеко мимо линий узора, вонзается то туда, то сюда, безо всякого толку. С тем же успехом хозяйка могла оказаться вовсе слепой. Самого Карло раз за разом бросало в дрожь: напряженному, взвинченному, ему до сих пор не верилось, что все опасности позади. Порою они нарушали молчание, перебрасывались парой фраз и вновь умолкали, поглощенные каждый своими думами, точно давние-давние друзья.
А где же ты берешь продукты или, скажем, свечи? спросил Карло после одной из подобных затянувшихся пауз.
Ловлю омаров там, внизу. А еще рыбаки иногда заезжают, меняют пищу на кружева. И не волнуйся, в обиде не остаются. Я им сполна плачу, не скупясь, что бы он ни говорил
Лицо ее исказилось от сильной душевной муки. Сощурившись, старуха умолкла и яростно заработала иглой. Карло отвел взгляд в сторону. Несмотря на сквозняк, он быстро отогрелся (тем более куртку снимать не стал: шерсть как-никак) и начал поклевывать носом
Некогда, в прошлой жизни, он был мне милым, задушевным другом, понимаешь?
Разом вскинувшись, Карло уставился на нее. Старуха же даже взгляда от томболо не подняла.
А когда а когда начался потоп, оставил меня здесь, здесь, в одиночестве, со словами, которых мне не забыть никогда, никогда, никогда! «Пока смерть не придет за тобой» Ну, отчего ты не смерть?! внезапно вскричала она. Отчего?!