Не везет, сказала Линда, когда мы пошли к магазину. Мы никогда не находили так мало бутылок.
Ну, я не виновата, отозвалась я.
А кто виноват?
Не знаю. Наверное, премьер-министр.
А почему он в этом виноват?
Линда, он во всем виноват.
Иногда это утомительно такая тупая подруга.
Когда мы пришли в магазин, миссис Банти сказала, что даст нам только четверть фунта сладостей, хотя мы заслужили намного больше, но это типично для миссис Банти. Злая она, злая, злая. Когда взвешивала сладости, бросала их по одной в серебряную чашу весов, пока стрелка не указывала точно на нужную цифру, потом туго завинчивала крышку на банке. Когда больное колено миссис Банти начинало болеть еще сильнее, в магазине работала миссис Харольд, и каждому было ясно, что она вовсе не злая. Потому что она насыпала конфеты в чашу так, что стрелка заходила за нужную цифру, и тогда миссис Харольд говорила:
А, ладно, пара лишних конфет ребенку не повредит.
Миссис Банти никогда так не делала. Злая, злая, злая, злая!
Мы с Линдой долго не могли договориться, какие сладости хотим. В конце концов взяли лакричное ассорти, потому что его хотела я, которая нашла две бутылки (в том числе и одну разбитую, хотя миссис Банти не приняла ее). Вдобавок мы почти всегда в конечном итоге делали то, чего хотела я. Миссис Банти взвесила ассорти и ссыпала в белый бумажный пакет.
Там же почти ничего нет, сказала я, когда она загибала верхний край пакета.
Ты можешь быть благодарна и за это, Крисси Бэнкс, или можешь не получить ничего, ответила она. Честное слово, детишки, вы не знаете, как вам повезло родиться сейчас! Знаете ли, жизнь не всегда была такой легкой. Когда я была маленькой, шла война.
Тьфу, отозвалась я. Почему все всегда только и говорят, что об этой дурацкой древней войне?
После магазина мы пошли на игровую площадку. Мы с Линдой сели на карусель, а мальчики бегали вокруг. Каждые несколько минут они подбегали ко мне и протягивали руки, выпрашивая сладости, и я раскусывала одну конфету пополам и отдавала каждому по половинке. Они маленькие, значит, им нужно меньше сладкого.
Я лежала на спине, когда Линда толкнула меня в плечо и прошептала:
Смотри!
Она указала на ворота. Я села и увидела, что мамочка Стивена открывает их. Сначала мне показалось, что она выглядит совершенно обычно, потому что была одета в нормальное платье и кофту, но потом я заметила, что ноги у нее босые. Она не смотрела на нас, она смотрела на мальчиков. Те прекратили бегать и попытались вскарабкаться на брусья. Она как-то сонно улыбнулась и пошла к ним. Подойдя ближе, опустилась на колени и раскинула руки в стороны.
Иди ко мне, Стиви, услышали мы. Я знала, что найду тебя.
Мальчики с криками побежали прочь, и мы побежали тоже с игровой площадки на улицу. Прежде чем свернули за угол, я оглянулась через плечо. Мамочка Стивена сидела на земле под брусьями. Она издавала тот же самый звук, который издала, когда мужчина вынес Стивена из синего дома, крик лисы, занозившей лапу. Я поискала у себя внутри то же шипучее ощущение, но его не было. Воспоминание причиняло тупую, скручивающую боль, как будто кто-то с вывертом ущипнул меня изнутри.
Сошла с ума, сказала Линда, когда я догнала ее. Она оглядывалась назад, чтобы проверить, не гонится ли за нами мамочка Стивена, но я знала, что та не станет этого делать. Как думаешь, кто убил Стивена? спросила Линда.
Не знаю, ответила я. Да и какая разница? Он скоро вернется. Как мой папа.
Твой папа не возвращался сто лет.
Не сто.
Не думаю, что Стивен вернется. Дедушка так и не вернулся.
Мне не хотелось объяснять Линде, что люди могут умирать и возвращаться, поэтому я сунула в рот остаток лакричного ассорти, чтобы склеить челюсти и не разговаривать. Линда толкнула меня.
Фу, какая ты свинья! сказала она. Коричневая слюна стекала у меня по подбородку.
Когда Линда ушла к себе домой, я выплюнула конфеты в канаву. Потом провела языком во рту, проверяя, не выплюнула ли я заодно и гнилой зуб, но он был на месте и шатался в десне.
* * *
В среду я даже забыла о попытках уйти из школы, притворяясь больной, потому что к нам в школу снова пришла полиция, и на этот раз они разговаривали со всеми классами, а не только с малышами. Я видела их через стеклянную дверь: сплошные начищенные ботинки и сверкающие пуговицы. В животе у меня возникло такое ощущение, как от натянувшейся резинки или от горсти шипучего порошка, высыпанного в стакан с кока-колой. Мисс Уайт впустила их в класс и сказала, что все мы должны слушать очень внимательно, поэтому я развернулась так, чтобы смотреть на них. Ричард пнул меня, и я стукнула его по голой ноге. Мисс Уайт велела нам утихнуть и перестать озорничать; один из полицейских посмотрел на меня и улыбнулся половиной рта. Упаковка надорвалась. Порошок зашипел в стакане. Я снова почувствовала себя богом.
Полицейский сказал все то же самое, что говорил мистер Майклс сразу после того, как Стивен умер: что мы, возможно, слышали об очень прискорбном случае с маленьким мальчиком, который жил на одной из наших улиц, и что мы не должны больше ходить играть в переулок, и что кто-то из нас мог знать того маленького мальчика, и что если кто-то видел его в тот день, когда он умер, мы должны прийти к полиции и рассказать об этом. Я подняла руку сразу же, как он закончил говорить, и мисс Уайт сказала:
Крисси, полицейские очень заняты, им еще нужно поговорить с пятым и шестым классами, у них нет времени на твои глупости.
Я видела его, заявила я, глядя ей прямо в глаза.
Видела? переспросила она, глядя мне прямо в глаза.
Да.
Видела его в тот день? спросил один из полицейских.
Да, ответила я.
Что ж, сказал он. Будь добра, девочка, подойди сюда.
Я встала и прошла в переднюю часть класса, ощущая, как все смотрят мне в спину, и от этого во мне бурлила сила. Полицейский положил руку мне на плечо, и мы отошли в библиотечный уголок и сели на стулья. Я слышала на заднем плане перешептывания, и как мисс Уайт говорит всем достать тетради и закончить классное задание, но гораздо громче я слышала шипение, бурление и звук лопающихся пузырьков. Когда мамочка Стивена пришла на игровую площадку, я испугалась, что это шипучее ощущение исчезло навсегда, потому что внутри у меня было так холодно и тихо, но теперь оно вернулось, и даже пуще, чем раньше. Никто не заканчивал свое задание, все смотрели на меня.
Как тебя зовут, девочка? спросил один из полицейских, когда мы сели. Оба они были слишком большими для маленьких стульчиков в библиотечном уголке и свешивались за края.
Крисси Бэнкс, ответила я. Второй полицейский записал это в блокнот.
Будем знакомы, Крисси. Я ПК Скотт, а это ПК Вудс, сказал полицейский. Значит, ты считаешь, что видела Стивена в день его смерти?
Что значит «ПК»? спросила я. «Полицейский коп»?
Почти, ответил он. Полицейский констебль. Ты считаешь, что видела Стивена, так?
Я знаю, что видела, сказала я и осознала, что в голове у меня совершенно пусто, там нет ничего, что можно говорить дальше.
Полицейские внимательно смотрели на меня, и я понимала, что они хотят, чтобы я продолжала, но я просто пристально смотрела на них в ответ.
Ты можешь рассказать нам побольше об этом? спросил ПК Скотт.
Я видела его утром, сказала я.
Хорошо, отозвался он, и ПК Вудс записал еще что-то в своем блокноте. Я решила, что, наверное, «она видела его утром».
Где видела? спросил ПК Скотт.
Возле магазина.
Возле магазина в конце Мэдли-стрит? уточнил он. У новостного киоска?
Не знаю, продаются ли там новости, сказала я. Мы просто ходим туда за конфетами.
Он изогнул уголки губ, как делают люди, когда пытаются не засмеяться.
Ясно. С ним кто-нибудь был?
Они снова ждали, что я продолжу, но я опять молчала, потому что не знала, что мне сказать дальше.