Он потащил туда Джесса, чтобы тот наверстал за вчерашний прогул.
В смысле, за то, что явился на работу упоротый, как зомби? грохочет Фрэнк, и на секунду горе прорезает вспышка гнева.
Прежде чем мама успевает ответить, из кабинета сбоку выходит мужчина с темно-бронзовым оттенком кожи, коротко и аккуратно постриженными волосами, в добротном костюме. Видимо, следователь.
Фрэнк Купер? Он протягивает руку, Фрэнк пожимает ее машинально. Я сержант Мартинес. В настоящее время мы прилагаем все усилия, чтобы установить, как и что произошло с вашим братом. Если у вас найдется минута, я бы хотел задать вам несколько вопросов о ваших служащих. Офицер жестом приглашает гостя в кабинет. Прошу следовать за мной.
Фрэнк не отвечает и не двигается с места. Мартинес настаивает, растолковывает:
Мне необходимо лишь узнать, кто именно поименно имел доступ на стройплощадку: подрядчики, поставщики материалов? Я бы хотел услышать обо всех, кто только вам вспомнится.
Лицо отчимова брата к этому времени искажает гримаса бешенства, кажется, он едва сдерживается:
Отвечать на ваши вопросы только время зря терять. Я точно знаю, кто это сделал.
Мама подается к нему всем телом, простирает руки, но они застывают на полпути: на вид получается так, будто она собиралась залепить Фрэнку пощечину или зажать рот, но в последний момент передумала.
Однако тот все успел заметить. Он оборачивается.
Что, Ширли, яблочко от яблоньки недалеко падает, да? А ведь я говорил Джиму не связываться с вашей проклятой семейкой!
Мамино лицо искривляет какая-то ехидная, полная злобы ухмылка.
Еще бы! Ты не смог этого пережить, да? Ревностью изошел? Так и не научился принимать удары судьбы по-мужски, верно?
Следователь становится между ними.
Сэр, мадам, нельзя ли
Лицо Фрэнка заливается тускло-сумрачным румянцем, напоминающим цвет увядающего мака.
Ублюдок чуть не грохнул меня. А теперь его малец добрался до Джима.
Я пытаюсь сообразить, кого он имеет в виду, а мама в этот момент отводит взгляд и, разразившись горьким хохотом, наконец замечает меня.
Шейди! осекается она на полузвуке. Ты почему до сих пор тут? Я сказала тебе везти домой сестру!
Я преодолеваю последние метры, отделяющие меня от их странной «компании».
О чем это он, мама? Перевожу взгляд с нее на массивную фигуру Фрэнка и обратно. Тот уже опять беспомощно всхлипывает, закрыв лицо ладонями. Могучие плечи поршнями ходят вверх-вниз, вверх-вниз.
Ни о чем таком. Просто твой отец однажды устроил ему хорошую взбучку, от которой он, сама видишь, так и не отошел. Плюнь на этого пустозвона и выкинь из головы.
Мама только и могу прошептать я.
Никогда бы не подумала, что она способна так о Фрэнке после всего того, что он сделал для Джима. И к тому же в минуту глубокой скорби. Однако если он и правда своим поганым языком только что оскорбил память папы, если он возлагает вину на Джесса в убийстве отчима Я зажимаю рот рукой. Боже, как кружится голова, как кружится. А глубоко внутри рождается страх, твердый-твердый, не разгрызешь. Как косточка от персика!
У меня брат погиб. Фрэнк задыхается.
Мама поворачивается к офицеру, у которого уже такой вид, словно он готов кого-то арестовать, просто пока не решил кого.
Прошу прощения, сэр. Позвольте, я уведу отсюда дочь и сразу вернусь.
Она решительно хватает меня за локоть и тащит к двери.
Пошли.
Я в последний момент оборачиваюсь, чтобы вглядеться в лицо Фрэнка.
Кого он назвал убийцей? Кого имел в виду? Джесса?
Сгусток ужаса в животе прорастает какими-то отвратительными щупальцами, и они опутывают все мои внутренности.
Не обращай внимания. Просто отправляйся наконец домой. Я приеду, как только смогу. Мама выталкивает меня из участка, а сама торопится обратно, расправив плечи, навстречу разразившейся буре.
Я же, споткнувшись о порожек, выхожу снова под яркие лучи издевательски смеющегося над нами солнца и физически ощущаю, как привычный мир вокруг рушится. Всю дорогу до трейлера не отпускаю ручку Хани, и только тепло ее крошечных пальчиков удерживает меня от падения в пропасть, что так неожиданно разверзлась под ногами и все ширится Саре я говорю просто: мол, полиция пока не разобралась, что именно произошло, и та не задает лишних вопросов. Наоборот, с каждым поворотом дороги она как будто сильнее отдаляется от меня, притихает, и в той крохотной части моего мозга, что не занята гибелью Джима, а также возможной причастностью к ней Джесса, рождается опасение: уж не распадается ли наша хрупкая связь, еще толком не установившись?
* * *
Выбравшись у дома уже из маминой машины, я снова слышу звуки скрипки. Неужели папа знал, что́ нам предстоит? Потому и играл для меня все это время?
Стою и прислушиваюсь, так долго, что Хани с заднего сиденья уже нетерпеливо зовет меня. Мне стоит огромных усилий развернуться к душераздирающей мелодии спиной и, взяв сестренку на руки, унести ее в трейлер.
Сварив себе и сестренке на двоих тарелку лапши с маслом, вместе с ней заваливаюсь на кушетку смотреть ПБС[30] не важно даже, что показывают, нужен просто шум. Пусть спокойные, доброжелательные голоса заглушают тягостную тишину и страх. Хани засыпает, не вынимая большого пальца изо рта. Я лежу рядом. В голове назойливо крутятся десятки вопросов без ответов. Или я просто боюсь этих ответов?
Внезапно входная дверь с грохотом распахивается, и я, вскинувшись, впиваюсь взглядом в сумеречный свет. Сердце бешено колотится.
Покачиваясь, входит Джесс. Я тихонько отстраняюсь от Хани так, чтобы та не проснулась, наклоняюсь вперед и протягиваю к нему руку.
Где ты был?
Он прошмыгивает мимо, не переставая шататься, добирается до глубокого кресла и падает в него с легким стоном.
Гулял.
Опять под кайфом, что ли? Включаю свет, Джесс, болезненно наморщившись, отворачивается. Ну так и есть, шиплю я, стараясь не слишком повышать голос. Хани сегодня достаточно уже насмотрелась и наслушалась.
Ну и чё? Брат откидывается в кресле.
Про Джима знаешь? Только бы не перейти на крик. Только бы не сорваться.
Джесс ничего не отвечает.
Ты знаешь, что Джим мертв? приступаю к нему опять, с опаской косясь на сестренку: не проснулась ли?
Он не открывает глаз.
Да. Знаю.
Вы утром были вместе?
Были. Но потом я отчалил.
Давление в груди у меня ослабевает.
С ним кто-то оставался, когда ты уходил?
Джесс едва заметно качает головой. Жду, не скажет ли он еще что-нибудь, но, естественно, напрасно.
А тебе приходило в голову, что неплохо бы явиться домой и поддержать нас всех, вместо того чтобы шляться невесть где и дурманить себе башку веществами?
Наконец братец разлепляет веки и складывает руки на груди.
По-моему, с тобой лично и так все в порядке, без поддержки.
А с мамой ты виделся?
Не-а.
У полиции к тебе есть вопросы. И серьезные. Пропадать не следовало. Совсем.
Джесс уже в полудреме и сквозь нее лишь неопределенно хмыкает.
За окном вспыхивает свет фар, и внутри меня все сразу обрывается.
Вставай быстро и дуй к себе в комнату. Маме вовсе не обязательно лицезреть тебя в таком виде.
Джесс не реагирует и не двигается, так что мне остается только пнуть как следует ногой по полозу качалки. Кресло взмывает вверх так лихо, что парень едва не вылетает из него.
Бл-л-л-и-ин! взвывает он, вцепившись крепко в подлокотники.
Выметайся из гостиной. Срочно! Я хватаю его за руку и тяну изо всех сил на себя.
Джесс, чертыхаясь и ворча, поднимается на ноги и нетвердой походкой плетется к своему отсеку.
Ладно. Дверь за ним захлопывается. Слышно, как его тяжелое тело валится на матрас.
Входит мама: ссутулилась, плечи опущены, глаза красные, на правой щеке размашистые разводы туши. Кладет на кухонную стойку кошелек и пододвигает себе стул.