Кто там?
Начальник отряда капитана Орлова, офицерским голосом ответил Макаров. Заблудились. Прошу открыть дверь!
Пожилой мужчина с седой бородкой поднёс лампу к окну и внимательно осмотрел нас. Переступив порог, мы повалились на пол.
Отец, что за деревня? спросил Макаров, прижимая ладони к тёплой печке.
Карань, Ваше благородие.
Греки? Вином угостите? Лучше глинтвейн сделай.
Мы не немцы. Глинтвейн не держим.
Хозяйка подала вино и сувлаки с мусакой. Потянуло в сон.
Вставай! теребил меня за плечо Павел. Уходим.
День был морозный, солнечный, безветренный. Слепило глаза. Хозяева дали тёплую одежду и мы шли бодрым шагом, не сгибаясь как вчера пополам от холода. Воробьёв вёл через лес.
Стой! Кто такие? раздался крик.
Неожиданно нас окружили крестьяне с граблями, топорами и дубинами.
Разведотряд капитана Орлова, ответил я. Мы против помещиков. Скоро освободим вас. Да здравстует советская власть!
Крестьяне, подумав, опустили топоры. Мы двинулись дальше. В версте от деревни Кадыковка зашли на хутор к сторожу, знакомому Воробьёва. Согрелись, поужинали, заночевали. Следующие сутки провели на хуторе у Пересыпкина ещё одного «товарища» Воробьёва. Надо понаблюдать за ним знает местность, людей, служил у большевиков здесь в Крыме, возможно знает и о враче. Макаров точно не знает прибыл с Добровольческой армией. Как поступить? Заманить Воробьёва в лес и допросить с пристрастием или сначала ликвидировать всю группу, а его заставить выдать врача? Но если ошибаюсь, не найду врача и не попаду к «зелёным», а он, возможно, прячется в одном из отрядов. Или в деревне? Или в пещерах? Определённо знает какой он ценный подарок для всех, кто борется с большевиками. Даже для анархиста Махно.
Абдул Смаил ушёл в деревню агитировать в нашу банду татарскую молодёжь, а мы отправились в Алсу крохотное село в лощине посреди гор. Зашли в дом на окраине. Хозяин Семён, одетый по-городскому, долго присматривался, пытаясь понять кто перед ним. Половина в царских погонах, остальные оборванцы. На вопросы отвечал «да-нет», но всё же накормил. Макаров выпросил бутыль самогона и мы двинулись в сторону Ялты в поисках отряда Орлова. Но к нему мне не надо! Про врача точно не знает, а раскрыть могут, неизвестно кто у него в отряде. Однако Макаров с Воробьёвым верили, что Орлов революционер и к моим возражениям не прислушались. По мосту Улан-Баглан мы перешли Чёрную речку и два с половиной часа поднимались по петляющей тропе между скалами и колючими кустарниками. Наконец, вышли на открытую возвышенность к кордону Херсонесского монастыря. Отказывались идти ноги, болела спина и кровоточили руки. Мы сели отдохнуть под вековыми соснами, ощупывая порезы на лице. Над головой шумела хвоя, скрипели стволы и дробью выстукивал дятел. Неожиданно раздался звон колокола и мы повалились головой в снег приняли за выстрел. Врач! Спрятаться у монахов разумный, неожиданный ход для большевика. Впрочем, какой он большевик! Алкоголик и повеса.
Тетрадь, найденная на крейсере «Генерал Корнилов». Порт Бизерта, Тунис. 1933 г.
11 ноября 1920. Утром начали погрузку отделов военного и гражданского управлений. Кривошеин отбыл в Константинополь на английском крейсере «Кентавр» договариваться с французским верховным комиссаром Де Франсом на случай нашей эвакуации в Босфор.
Ночью меня разбудили. Прибыл начальник штаба флота капитан 1 ранга Машуков. Сообщил, что красное командование по радио предлагает капитуляцию, гарантируют жизнь. Я приказал выключить все радиостанции кроме одной.
Январь 1920-го. Херсонесский монастырь. Крым
Я постучал в ворота. Тут же звонким лаем залились собаки. Скрипнул железный засов и показался высокий, худой послушник в чёрной скуфейке.
Кто будете?
Из отряда капитана Орлова.
Послушник перекрестился и молча отвёл на кухню. Вышел игумен, окинул нас сочувствующим взглядом и пригласил отужинать в келье.
Напоминаете мне капитана Макарова, адъютанта Май-Маевского, произнёс игумен, наблюдая как мы жадно поглощали скромное угощение. Я служил в соборе в Харькове. Видел Вас с генералом.
Я большевик! гордо произнёс Макаров.
Безбожник? Лицемерно в храме молился? Бог всё видит.
Нет бога, святой отец! Богачи придумали сказки про смирение, чтобы держать в цепях трудовой народ.
Христос пришёл на Землю, чтобы засвидетельствовать Бог есть.
Сказки!
Четыре Евангелия свидетельствуют о Нём.
Придумали вы, попы!
Евангелисты пошли на смерть, но не отреклись от написанного. Если бы ты написал сказку, готов за неё умереть?
Хитрый вы народ попы! Знаете как агитировать за боженьку. Почему белые убивают нас? Написано «не убий».
Написано также «поднимется брат на брата». Убийства не от Бога, а от греховности людей. Только милосердие спасает от греха убийства.
Никакого милосердия к врагам революции!
А к революционерам? Из милосердия кормлю тебя, безбожника. Вкушаешь пищу монастырскую.
Макаров бросил на стол недоеденный кусок хлеба.
Не гневайся, тихо проговорил игумен. Грешно. Поешь вдоволь. Яства я благословил. Место наше свято, намолено. Не пропадём даже если захватите всю Русь. В Крымскую войну французы разрушили киновию, но архимандрит Евгений с Божьей помощью возвёл деревянную церковь, потом и каменный храм. Император передал частицы мощей князя Владимира, пожертвовал на отливку колокола. Бог не оставляет верующих в Него.
Вот-вот. Богатеи всё делали, чтоб держать трудовой народ в узде.
Я нищий монах. Богат только верой. Чего ещё желать? Спи с миром! игумен тихо удалился.
Нас поместили во флигеле на кроватях с матрасами из соломы. Но всем места не хватило. Тогда монахи принесли войлочный ковёр и мы улеглись на полу. Но Макаров заснуть не мог. Ворочался, злился.
Завтра дорога трудная, сын мой. Ты бы помолился всем святым! съязвил Воробьёв.
Все громко зассмеялись.
Пусть монахи молятся. Им делать нечего, пробормотал Вульфсон, укрываясь рядном.
Кто знает анекдот про попа? воскликнул Заборный.
Хватит! Всем спать! холодно отрезал Макаров. Ты куда, Проскурин?
До ветра.
Игумен встал с колен, закончив вечернюю молитву.
Благословите на путь трудный, отче, попросил я, сложив руки.
Не положено тебе. Командир расстреляет.
Он мне не командир.
Игумен перекрестил мне спину, дал поцеловать руку и крест.
Пойдём на обход вечерний.
Вдалеке виднелся большой сад. К собору вела широкая дорога с деревьями и древними, полуразрушенными колонами. На фоне чёрного неба, жёлтой Луны и белой монастырской стены возвышался величественный двухэтажный собор с византийским куполом и мраморными крестами на фасаде и фронтоне. Парные окна второго яруса украшены желтоватыми колоннами с базами и капителями. В мраморном цоколе и цинковой черепице минорно отражался лунный свет.
Мы вошли в храм. Стены и иконостас у главного престола оформлены в честь Рождества Богородицы. Там же, на нижнем этаже, икона Корсунской Божьей Матери и придел Богородицы. На сводах роспись крещения князя Владимира и киевлян. Над горним местом в алтаре над разноцветным мозаичным полом изображение Господа Саваофа, а в центре за беломраморной ажурной решёткой руины апсиды разрушенной эллинской церкви. В алтарной апсиде настенное панно «Тайная вечеря» с позолоченным иконостасом.
Здесь принял крещение святой равноапостольный князь Владимир, игумен указал на купель. Здесь частицы его мощей. Отсюда пошла Русь православная. В том приделе погребён архиепископ Мартиниан. Полвека был в монашестве. Рядом упокоился настоятель Иннокентий. Почил в прошлом году. Теперь меня Господь сподобил служить здесь. Не достоин лежать рядом с ними. Попрошу похоронить у монастырской стены.