Здорово, брат! Это честь для нас, встречать такого гостя.
Прекрати, Всева.
Они обменялись крепким рукопожатием. Они дружили почти с пелёнок, будучи соседями, и всё детство провели в одной компании.
Дай я на тебя посмотрю, у харю отъел! Всеволод ущипнул друга за щёку. Хорошо, небось, студентов кормят? Ладно, парни, он обратился к патрульным, я друга провожу, чтобы он случайно во тьме чужие помидоры не подавил, а потом к вам вернусь
Всеволод включил фонарик, работающий от батарейки, и они пошли в сторону домов.
Освещение осталось в центре, а на окраинах только свечи, которые очень берегут, но я все тропы знаю, не боись, Всеволод был рад встрече, и ему хотелось говорить со старым другом без остановки.
Макс, наверное, тоже в народный патруль подался?
Всеволод помолчал немного, потом сказал:
Нет больше Макса. Заболел он. Тут кроме нас и другие патрульные есть. Экипированные, наетые, в командировку сюда приезжают вахтовым методом. Отлавливают тех, кого считают безумными. Он спать перестал днём, глаза покраснели, бредить стал, к людям приставать. Они его схватили и в лечебницу. А тех, кто туда попадает, через пару дней сжигают в котельной. За три месяца десять человек, никто не исцелился, все погибли.
Макс
Они шли закоулками, виляя между различными посадками и ямами с оврагами. Кое-где кто-то копошился в своём огороде; где-то из окна на развалины смотрела одинокая старушка; откуда-то слышались крики играющих детей.
Ты в шоке, небось, после столицы?
Я здесь вырос, никогда не буду от этого в шоке. Ты не надумал уехать?
Уехать? Меня выгнали из школы ещё в третьем классе, объявив, что из меня толку не выйдет. Я не побеждал на олимпиадах, как ты, я ничего не умею, а тут я нужный человек. Охраняю порядок, помогаю родителям. Невесту себе нашёл.
Поздравляю! И кто же та единственная?
Олеся.
А-а, ты в неё ещё в школе влюбился.
Как выяснилось, и она в меня. Ну, а ты? Ещё не женился там втихаря на какой-нибудь денежной студентке? Как твоя дружба с дочерью Надзирателя?
Мы просто друзья, я же тебе говорил при пришлой встрече.
Да, говорил, но мало ли что.
Много ли! Там у нас всё строго. Чуть отвлечёшься от учёбы, тут же могут отчислить.
Тебя всё равно не отчислят. Ты умный, а умных они любят. Не зря же проводят на нашем континенте и даже в таких заброшенных городах олимпиады! Вот и наши дома, твой слева, мой справа.
Они обменялись крепким рукопожатием, и Всеволод отправился в патруль, а Слава пошёл к себе домой.
Открыв деревянную калитку, Слава оказался на узкой тропке между посаженной рядами картошки. Он поднялся на узенькое крылечко и отворил дверь. В сенях пахло печёным, чем-то очень вкусным, и запах этот был знаком. Мамины пряники.
Слава разулся, постучал в следующую дверь и вошёл внутрь. Надежда, женщина пятидесяти лет, высокая, худая и поседевшая, достала из печи последнюю порцию пряников. Она была одета в домашний халат, на руках были рукавицы. Надежда оглянулась на стук и увидела сына. Спешно поставив противень на стол, сняв рукавицы, она кинулась обнимать и целовать Славу. Из комнаты вышел дядя. Он деловито, с уважением пожал Славе руку и слегка приобнял.
Руки мой и давай за стол, с заботой сказала Надежда.
Я не голоден, а вот чаю с пряничками с удовольствием.
Они просидели за чаепитием около часа, Слава рассказал о жизни в студенческом городке и учёбе, а дядя Матвей поведал последние новости города под номером двадцать девять. С беспорядками было покончено, постоянные народные патрули охраняли спокойствие оставшихся жителей, хоть какая-то хорошая новость. А вот в здании единственной сохранившейся школы потекла крыша. В фельдшерском пункте из-за старой проводки произошёл пожар, поэтому сейчас врач принимает больных прямо у себя дома.
Поезд прибыл в город, перед самым началом зари. Сейчас же небо посветлело уже заметнее. Вскоре должен был начаться рассвет. Снаружи окна закрыли деревянными ставнями, изнутри плотными шторами. Привыкшие к мраку глаза, казалось, могли рассмотреть любой предмет в темноте. Хотя домочадцы уже наизусть знали, как пройти по комнатам, ничего не задев: тут скрипнула половица, значит справа шкаф, тут она скрипнула по-другому это путь на кухню.
Спокойного дня, Надежда проводила сына в его комнату и отправилась спать.
Слава долго не мог заснуть. Эмоции переполняли его. Это были негативные эмоции. Он чувствовал себя виноватым перед матерью. Там, в студенческом городке, у него было всё: комфортная комната, хорошее трёхразовое питание, качественная одежда. К тому же после окончания университета его ждала хорошая работа и предоставленное жильё. Но он ничем не мог поделиться сейчас, и самое ужасное, что и в будущем не сможет тоже. Хорошие студенты, окончив университет, по распределению отправлялись на Малый Континент. А всем остальным, у кого была прописка на Большом Континенте, путь туда закрыт. Когда мысли об этом захватывали внимание, у Славы разрывалось сердце. Одна половина в нём хотела сбежать из города под номером двадцать девять и навсегда забыть о его существовании, другая не могла бросить здесь мать и своё прошлое. Не только перед ней он чувствовал себя виноватым, но и перед другом детства, и перед дядей Матвеем, хотя и в меньшей степени. Слава пытался переключить внимание на что-нибудь иное, не важно на что, лишь бы думать о другом. Как только это получалось, он цеплялся за новые мысли и уже не отпускал их. Напряжение росло, противостояние двух мнений становилось всё серьёзнее, и когда-нибудь этот внутренний конфликт должен был разрешиться. Пока Слава не знал, какого себя он выберет. У него ещё было время, и он страшно боялся того момента, когда оно закончится.
***
Несколько населённых пунктов располагались на северном морском побережье, от Большого Континента их отделяли скалистые горы. Климат в этих местах преобладал суровый. Здесь всегда было холодно, а ветер поднимал высокие волны, которые с грохотом разбивались об огромные валуны.
Добраться туда было непросто. Ветер вечно прибивал к горам туманы и плотную облачность. Тем не менее, там постоянно проживало несколько сотен человек, и переселяться куда-либо никто из них даже не думал.
Три часа не вертолёте, ещё около часа на бронемашине в тумане по ветвистой горной дороге, и Надзиратель добрался до края скалистых берегов.
Надзиратель вышел из бронемашины, вдохнул свежий морской воздух полной грудью и подошёл к блокпосту.
Навстречу ему в камуфляжной форме вышел командир спецгруппы, готовящейся провести зачистку населённых пунктов. Со своим ростом и шириной плеч он выглядел огромным. На его лице была густая чёрная щетина. Ему можно было дать лет сорок. Судя по его суровому взгляду, этот человек был готов на всё и лишь ждал приказа.
Капитан спецподразделения гвардии особого назначения Бедагост.
Вы что на войне? спросил Надзиратель, осмотрев командира с ног до головы. Я прибыл, чтобы лично убедиться в том, что эти люди обезумили.
У меня на руках приказ Зимовита.
А приказа верховного правителя у вас нет? Я так и думал. На этом континенте я могу отменять приказы любых должностных лиц кроме верховного правителя. Так его приказ у вас есть?
Никак нет
Я обойду каждую деревню, и если жители здоровы, вы снимите оцепление и вернётесь в свои казармы.
Надзиратель пошёл в сторону деревень. Со всех сторон они были обнесены колючей проволокой, пройти можно было лишь по единственной автомобильной дороге, охраняемой двумя вооружёнными наёмниками. Они перегородили путь Надзирателю.
Пропустить! рявкнул Бедагост, и они расступились.