Матушка пожала губы:
— Говорят, что твой хозяин собирается тебя рисовать.
Казалось, сами эти слова сводили ей губы. Я перестала помешивать в кастрюле.
— Кто это говорит?
Матушка вздохнула: ей не хотелось передавать подслушанные сплетни.
— Торговки яблоками на рынке.
Я ничего не сказала, и матушка приняла мое молчание за признание справедливости слуха.
— Почему ты мне об этом не сказала, Грета?
— Матушка, я сама об этом в первый раз слышу. Мне никто ничего не говорил.
Она мне не поверила.
— Честное слово, матушка, — настаивала я. — Хозяин ничего мне не говорил. Мария Тинс ничего не говорила. Я просто убираюсь в мастерской. Больше к его картинам я никакого отношения не имею.
Про работу с красками я ей никогда не говорила.
— Как ты можешь верить каким-то старым сплетницам и не верить собственной дочери?
— Когда на рынке о ком-то начинают сплетничать, значит, для этого есть причина — даже если и не та, которую называют.
Матушка пошла звать отца к обеду. Больше она на эту тему в тот день не заговаривала, но я начала опасаться, что она права: мне наверняка скажут последней.
На следующий день, отправившись в мясной ряд, я решила поговорить об этом слухе с отцом Питера. Я не смела спрашивать Питера-младшего: если матушка слышала эту сплетню, то, конечно, слышал и он. И уж конечно, она его не обрадовала. Хотя он никогда об этом не говорил, я знала, что он ревнует меня к хозяину. Питера-младшего в палатке не было. Питер-старший тут же сам об этом заговорил.
— Что я слышу, — сказал он со смешочком, как только я подошла к прилавку. — Говорят, с тебя картину будут рисовать. Глядишь, так вознесешься, что и смотреть не захочешь на моего сына. А он из-за тебя отправился на Скотный рынок чернее тучи.
— Расскажите, что вы слышали?
— Что, хочешь еще раз послушать? — Он заговорил громче: — Может, мне на весь рынок разнести эту историю?
— Ш-ш-ш, — зашипела я. Я видела, что он хоть и петушится, сильно на меня обижен. — Просто расскажите, что вы слышали.
Питер-старший понизил голос:
— Слышал, что повариха Ван Рейвенов говорит, будто твой хозяин будет рисовать тебя вместе с Ван Рейвеном.
— Я про это ничего не знаю, — твердо сказала я, понимая, однако, что, как и матушка, он мне не верит.
Питер сгреб с прилавка пригоршню свиных почек и сказал, взвешивая их в руках:
— Это не мне надо говорить.
Я подождала несколько дней и потом решила спросить Марию Тинс. Мне хотелось узнать, скажет ли мне кто-нибудь про это напрямую. Я зашла к ней в комнату с распятием после обеда, когда Катарина спала, а девочки отправились с Мартхе на Скотный рынок. Таннеке сидела на кухне и шила, приглядывая за Иоганном и Франциском.
— Можно мне с вами поговорить, сударыня? — тихо сказала я.
— Ну что еще? — Она разожгла свою трубку и смотрела на меня через дым. — Опять что-то случилось? — спросила она усталым голосом.
— Не знаю, сударыня, но до меня дошел какой-то странный слух.
— До нас всех доходят странные слухи.
— Я слышала, что хозяин собирается рисовать меня вместе с Ван Рейвеном.
Мария Тинс хохотнула:
— Действительно странный слух. Что, на рынке болтают?
Я кивнула.
Она откинулась в кресле и пыхнула трубкой:
— Ну а сама ты что об этом думаешь?
Я не знала, как ей ответить.
— А что мне думать, сударыня? — тупо спросила я.
— Других я не стала бы об этом спрашивать.