Пока она была наверху, я посыпала фазана солью — у Таннеке была привычка недосаливать.
Когда все спустились в столовую и заняли свои места, мы с Таннеке стали заносить блюда. Катарина бросила на меня негодующий взгляд: она вообще плохо умела скрывать свои чувства, и ее возмутило, что я прислуживаю за столом.
И у хозяина сделался такой вид, словно он сломал зуб о камень. Он холодно поглядел на Марию Тинс, которая с безразличным видом взяла бокал с вином. Зато Ван Рейвен радостно осклабился.
— А, большеглазая служанка! — воскликнул он. — А я удивлялся, что это тебя не видно. Как дела, душечка?
— Отлично, сударь, благодарю вас, — пробормотала я, положила ему на тарелку кусок фазана и поспешно отошла. Но недостаточно поспешно — он таки успел погладить меня по бедру. Прошло несколько минут, а я все еще ощущала настырное прикосновение его руки. Если жена Ван Рейвена и Мартхе ничего не заметили, то Ван Левенгук заметил все — и ярость Катарины, и раздражение хозяина, и нарочитое безразличие пожавшей плечами Марии Тинс, и блудливое прикосновение Ван Рейвена. Когда я подошла с блюдом к нему, он внимательно посмотрел мне в лицо — как будто пытаясь понять, как простой служанке удалось вывести из себя всех. Я была ему благодарна, потому что меня он явно ни в чем не винил.
Таннеке тоже заметила, что мое присутствие нарушило спокойствие за столом, и, вопреки обыкновению, пришла мне на помощь. Она промолчала, но после этого сама выходила к столу — принести гарнир, наполнить я бокалы, подать новые блюда. А мне предоставила хлопотать на кухне. Мне пришлось пойти в столовую только еще один раз, когда нам обеим надо было собрать грязные тарелки. Таннеке сразу направилась к Ван Рейвену, а я собрала тарелки на другом конце стола. Но Ван Рейвен не спускал с меня глаз. И хозяин тоже.
Я старалась не обращать на них внимания и вместо этого прислушивалась к словам Марии Тинс. Она обсуждала следующую картину.
— Вам ведь понравилась картина про урок музыки? — обратилась она к Ван Рейвену. — Так почему бы не написать еще одну картину музыкального содержания? Скажем, изображающую концерт — трое или четверо музыкантов и несколько слушателей.
— Никаких слушателей, — перебил хозяин. — Я не рисую многолюдные сцены.
Мария Тинс скептически на него посмотрела.
— Чего тут спорить, — добродушно вмешался Ван Левенгук. — Музыканты ведь интереснее слушателей.
Я была ему благодарна за то, что он поддержал хозяина.
— Мне тоже не важны слушатели, — объявил Ван Рейвен, — но я не отказался бы позировать для такой картины. Я буду играть на лютне. — Помолчав, он добавил: — И пусть она тоже будет на картине.
Не глядя на него, я знала, что он показывает на меня.
Таннеке поймала мой взгляд и дернула головой в сторону кухни, и я ушла, оставив ее собирать остальные тарелки. Мне хотелось посмотреть на хозяина, но я не посмела. Позади себя я услышала оживленный голос Катарины:
— Какая прекрасная мысль! Как на той картине, где вы изображены со служанкой в красном платье. Помните?
В воскресенье, когда мы с матушкой остались одни на кухне, она решила серьезно со мной поговорить. Отец сидел на крыльце, греясь в слабых лучах позднего октябрьского солнца, а мы готовили обед.
— Ты знаешь, что я не слушаю рыночные сплетни, — начала она, — но трудно не обращать на них внимания, когда упоминается имя твоей дочери.
Я сразу подумала о Питере. Но ничто из того, что мы делали в темном закоулке, не заслуживало сплетен. Я ведь ничего особенного ему не позволяла.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — честно сказала я.
Матушка пожала губы:
— Говорят, что твой хозяин собирается тебя рисовать.