Через несколько минут у него в миске была однородная черная паста.
— А теперь попробуй ты.
Он ложечкой выгреб черную краску из миски и положил ее в маленький горшочек. Потом достал еще кусочек слоновой кости. Я взяла толкушку и наклонилась над столом, стараясь принять ту же позу, что и он.
— Нет, рука должна лежать вот так, — сказал он, положив свою руку поверх моей. Его прикосновение привело меня в такое смятение, что я выронила толкушку, которая скатилась по столу и упала на пол. Я отскочила от хозяина и наклонилась за толкушкой.
— Простите, сударь, — пробормотала я, положив толкушку обратно в миску. Больше он ко мне не прикасался.
— Подними немного локоть, — скомандовал он. — Вот так. Теперь нажми плечом и крути кистью.
Мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы истолочь палочку, — мои движения были неловкими, и при воспоминании о его прикосновении у меня колотилось сердце. Кроме того, я была меньше его ростом, и мне было неудобно делать необходимые движения. Но по крайней мере от постоянного выжимания белья у меня были сильные кисти рук.
— Немного мельче, — сказал он, поглядев в миску Я толкла еще некоторое время, пока он не решил, что паста готова. И велел мне потереть ее между пальцами, чтобы запомнить, какая она должна быть на ощупь. Потом выложил на стол еще несколько кусочков слоновой кости.
— Завтра я покажу тебе, как растирать свинец. Это гораздо легче, чем кость.
Я смотрела на кусочки слоновой кости.
— В чем дело, Грета? Уж не боишься ли ты каких-то косточек? Они такие же, как и гребень, которым ты расчесываешь волосы.
У меня никогда не будет возможности прибрести такой гребень. Волосы я расчесывала пальцами.
— Дело не в этом, сударь.
Все то, о чем он просил меня раньше, я могла сделать во время уборки или похода на рынок. Никто, кроме Корнелии, ничего не заподозрил. Но чтобы растирать краски, нужно время. Я не смогу это сделать в то время, которое мне отведено для уборки мастерской. И я не смогу объяснить хозяевам, почему я ухожу на чердак, вместо того чтобы заниматься своими обычными делами.
— Мне понадобится на это много времени, — пролепетала я.
— Когда приобретешь навык, все будет получаться быстрее.
Мне страшно не хотелось возражать ему или отказывать в его просьбе — в конце концов, он был моим хозяином. Но я боялась навлечь на себя гнев женщин.
— Мне сейчас надо идти к мяснику, а потом гладить, сударь. Так хозяйка распорядилась.
Мне самой эти слова казались неубедительными.
— К мяснику? — спросил он, нахмурившись.
— Да, сударь. Хозяйка спросит меня, почему я не занимаюсь своими делами. Ей надо будет сказать, что я помогаю вам. Мне трудно приходить сюда без всякого объяснения.
Хозяин молчал. Колокол в Новой церкви отбил семь ударов.
— Ясно, — проговорил он, когда колокол замолк. — Над этим надо подумать. — Он положил часть косточек обратно в ящик комода — Но эти кусочки истолки, — сказал он, указывая на оставшиеся. — На это понадобится не так много времени. А мне надо уйти. Когда все будет готово, оставь все как есть.
Ему придется поговорить с Катариной и объяснить, что он хочет поручить мне эту работу. Тогда мне будет легче выполнять его поручения.
Я ждала, но он так и не поговорил с Катариной.
Проблема неожиданно разрешилась при невольной помощи Таннеке. Со времени рождения Франциска кормилица спала в комнате с распятием вместе с Таннеке. Оттуда ей было близко до большой залы, где она кормила ребенка. Хотя Катарина и отказалась кормить его грудью, она настаивала на том, чтобы Франциск спал в своей кроватке рядом с ее постелью.