Значит, все дело в деньгах? спросила она.
Он скривил губы, словно Элли сказала что-то особенно забавное.
Деньги важны. Ты лучше остальных это понимаешь, ответил он, и на ее щеках появился румянец. Но нет, дело не только в деньгах. Я хочу вывести свой бизнес на новый уровень. Этот проект сделает компанию «Легран насьональ» лидером строительного рынка в Соединенных Штатах.
Итак, дело не только в деньгах, но и в наследстве и престиже. Доминик был вынужден проявлять себя с юных лет. Незаконнорожденный сын, которого собственный отец называл ублюдком. Элли не винила его за напористость и амбиции, хотя от его цинизма ей становилось грустно.
Но не будем говорить о делах. Он опустил руки и подошел к ней. Он коснулся большим пальцем ее щеки, и у Элли перехватило дыхание. Расскажи о себе. Как ты стала велокурьером? С того лета твоя жизнь усложнилась, Котенок Элли?
Не очень, солгала она. Я стала велокурьером, потому что мне платят хорошие деньги. И эта работа не мешает мне учиться в колледже.
Итак, ты умна и красива. Он обвел пальцем ее губы, и она машинально приоткрыла рот. Можно мне поцеловать тебя, Элисон?
Она кивнула, не задумываясь.
Поцелуи с Домиником, наверное, были не самой хорошей идеей, но она не могла сдержать желание, бушующее в ее крови.
Скажи хоть слово, уговаривал он, поглаживая ее ключицу.
Да.
Хрипло поблагодарив, Доминик припал к ее рту горячими и сладкими губами. Она сдавленно простонала, когда его язык глубоко скользнул ей в рот. Он целовал ее умело и требовательно, потом запустил руки в ее спортивные штаны и обхватил ладонями ее обнаженные ягодицы.
Ты без трусиков? спросил он. Его зрачки настолько расширились, что шоколадно-карие глаза стали черными.
Они Они промокли, выдохнула она.
Я хочу видеть тебя всю, Элисон. Ты согласна?
Изнемогая от страсти, она снова кивнула и не сказала ни слова.
Подняв край футболки, он снял ее с Элли через голову. Она вздрогнула, когда его взгляд скользнул по ее влажному спортивному бюстгальтеру.
Он взволнованно посмотрел на нее:
Ты красавица.
Взяв оба ее запястья одной рукой, Доминик поднял их над головой Элли, прижимая ее спиной к стене. Ее дыхание стало таким прерывистым, что казалось оглушительным.
Свободной рукой он стянул с нее бюстгальтер, обнажая грудь. Элли сопротивлялась его хватке, потрясенная ощущениями, пронизывающими ее до глубины души, пока он дразнил ее сверхчувствительные соски языком и зубами. Она не могла не всхлипывать и не дрожать.
Удовольствие нарастало так быстро, что Элли не могла его контролировать. Сокрушительный оргазм обрушился на нее с ошеломляющей силой. Она изо всех сил пыталась дышать, прижимаясь к Доминику.
Тебе приятно, Элисон?
Приоткрыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее с яростным желанием, которое одновременно пугало и радовало ее.
Она начала успокаиваться. Доминик не выглядел счастливым. На самом деле он казался ошеломленным. Она сделала что-то не так?
Да, сказала она. Извини, я ничего не могла с собой поделать. Ты меня упрекаешь?
Запрокинув голову, он расхохотался. Чувствуя себя униженной, она попыталась высвободить руки.
Он был по-прежнему одет и не отпускал ее.
Мне пора идти, пробормотала она.
Мы еще не закончили. И тебе незачем извиняться. Ты хоть представляешь, до чего ты очаровательна?
Грубоватые слова были произнесены тихо, но настолько искренне, что ее душа ушла в пятки.
Он погладил рукой ее ключицу, и Элли задрожала.
Я хочу уложить тебя в постель, Элисон. Как ты к этому относишься?
Я тоже хочу тебя.
Отлично. Он одарил ее дьявольской ухмылкой, полной цинизма и желания, и отпустил ее запястья.
Она скрестила руки на груди, наконец осознавая, что стоит перед ним только в спортивных штанах.
Когда Доминик подхватил ее на руки и понес в спальню, она обняла его за шею. В роскошной комнате была широкая кровать и много антиквариата. Он закрыл дверь, поэтому единственным источником освещения в комнате был свет из ванной комнаты и эркера с видом на двор. В сумраке беспокойство Элли немного утихло, и Доминик уложил ее на кровать.
Ее сердце забилось чаще, когда он расстегнул рубашку и снял ее.
Лунный свет отражался на его загорелой коже, подчеркивая крепкие мышцы. Он был великолепен: рослый, мускулистый, поджарый и мощный. Темные волоски обрамляли его плоские коричневые соски и, проходя по центру живота, скрывались в брюках.
Элли затаила дыхание, у нее пересохло в горле, когда он расстегнул пуговицу на брюках, снял их, а потом стянул с себя трусы-боксеры.
Элли не понимала, как ей удалось не потерять сознание, когда он забрался в кровать и потребовал, чтобы она сняла свои спортивные штаны. Как только она подчинилась, он опустился на нее и ладонью коснулся ее обнаженного бедра. Из ее горла вырвался хриплый крик, когда он принялся ласкать подушечками пальцев ее тело.
Тебе нравится?
Она не знала, как ответить на этот вопрос. Ни один мужчина никогда не видел ее обнаженной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней.
Можно мне тоже приласкать тебя? спросила она.
Да, выдохнул он у ее шеи.
Она провела рукой по его груди, чувствуя, как дрожат его мускулы. Он содрогнулся всем телом, когда она обхватила пальцами его возбужденный член. Они продолжали ласкать друг друга, чувствуя, как растет их желание.
Наконец Доминик надел презерватив и обхватил руками ее бедра.
Я не могу больше ждать, пробормотал он и глубоко вошел в нее.
Раздирающая боль обожгла Элли, и она едва не расплакалась. Доминик выругался и отстранился от нее.
Она прикусила губу, чтобы не кричать от боли. Сильное удовольствие сменилось шоком и дискомфортом, но гораздо хуже оказалось выражение искреннего ужаса на лице Доминика.
Она пошевелилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и вернуть желание. Он вздрогнул и простонал.
Не двигайся. Я не хочу снова сделать тебе больно.
Мне не больно.
Не ври, сказал он, ужас в его взгляде сменился удивлением и чем-то похожим на вину. Я у тебя первый. Разве это не так?
Ей хотелось солгать, чтобы ему не было совестно. Но как она могла отрицать очевидное?
Да, но это не имеет значения, пробормотала она, хотя на самом деле это было не так. До того момента, как он вошел в нее, она летала от удовольствия. Продолжай.
Она обняла его за плечи. Боль утихла и сменилась вожделением.
Черт побери, Элисон, ты не знаешь, о чем меня просишь! Я не уверен, что буду нежным.
У нее сжалось сердце от его грубоватого и честного признания.
Не нужно со мной нежничать, Доминик. Относись ко мне как к женщине.
«Как к своей женщине».
Элли отмахнулась от этой глупой и романтической мысли. Она не солгала, когда сказала ему, что девственность не имеет для нее большого значения. Ей двадцать пять лет. Она слишком долго ждала.
Я сильная, прибавила она, потому что он по-прежнему не двигался, и запустила пальцы в его волосы. И я хочу тебя.
Он тихо выругался, коснулся рукой ее щеки и провел большим пальцем по ее губам.
Я уступаю тебе, моя красавица, пробормотал он, и его взгляд стал темным и напряженным. Он вышел из Элли, а потом медленно и осторожно погрузился в нее снова. Она ахнула и вздрогнула от восхитительно приятных ощущений.
Он двигался сначала медленно, затем постепенно ускорился. Волны удовольствия накрывали Элли с каждым новым толчком его бедер. Она прижималась к нему, как к спасительной соломинке в шторме разрушительного наслаждения. Она больше не могла думать, не могла разобраться в звуках и образах вокруг нее, потому что погрузилась в мир ощущений и чувств.
Элли смутно осознавала свои всхлипывания, ее пальцы вцепились в его волосы, когда она закричала от удовлетворения. Доминик рухнул на нее, и она обняла его, измученная и пресыщенная.