Я принял также Густава Эрве. До войны он всегда страстно выступал против меня, но теперь один из его друзей склонил его посетить меня, и он охотно последовал его совету, так как стал восторженным сторонником священного единения. Я ни разу не встречал его прежде. Теперь он предстал предо мной в качестве горячего патриота. Я напомнил ему, с каким жаром он отказался от амнистии, под которую в 1912 г. подвели его Бриан и я, и это воспоминание доставило нам обоим несколько веселых минут.
У меня состоялся обед в честь японского посла виконта Иши, назначенного на пост министра иностранных дел и уезжающего теперь в Токио. Он считает ошибкой Японии, что она со времени капитуляции Цинг-Тао, то есть с 7 ноября 1914 г., слишком пассивно относилась к войне. Еще в начале текущего года Делькассе тщетно добивался от Японии более тесного участия в союзе. Он не добился ничего ни в Токио, ни в Лондоне. Однако Иши полагает, что его правительство примкнет к декларации от 5 сентября 1914 г., по которой союзники берут на себя обязательство не заключать сепаратного мира; он обратится к своим товарищам по кабинету с этим предложением. Лорд Берти, присутствовавший на обеде, говорит мне, что со стороны России разумно было бы отказаться от Константинополя. «Мое правительство, говорит он, уступило желаниям Петрограда, потому что думало, что Франция относится к ним благоприятно. Но это было ошибкой. Это обещание парализует все наши усилия в Румынии и Болгарии». Я спрашиваю у Извольского, известно ли ему решение относительно великого князя Николая Николаевича и может ли он объяснить мне это решение. Он оказывается неосведомленным. Он крайне удивлен и обеспокоен этим известием. Он боится, что задача главнокомандующего будет сопряжена для императора с большими неудобствами. При малейшем поражении поднимутся разговоры об измене. «Тем более, добавляет Извольский, что двор и без того подвергается уже резким нападкам и сам император доступен личным влияниям. Это должно остаться между нами», подчеркивает Извольский, чтобы придать своим словам еще больше значения. Я прошу Иши по возможности ускорить поставку оружия, обещанную Японией России. С другой стороны, я сообщил Извольскому, что японский министр в свое время выразил мне желание получить от русского правительства известные заверения относительно Дальнего Востока. «Я как раз имею поручение дать ему их», отвечает он и направляется к Иши. Веснич, который до сих пор был крайне неуступчив в вопросе о требованиях Сербии, сегодня в первый раз признал, что его страна оказывается перед необходимостью пойти на некоторые уступки. Барон Гильом, расстроенный сообщениями, появившимися в немецкой печати, не принимал никакого участия в разговоре.
Пятница, 27 августа 1915 г.
Ко мне явились несколько депутатов Дени Кошен, которому вчера аплодировали в палате, Жосс, Рене Бенар и др. и уверяли меня в своем намерении поддержать правительство. Рене Бенар, кроме того, сообщил мне, что привезенная им из Швейцарии химическая формула удушливых газов была проверена на опыте и найдена правильной. Он с полным правом поздравляет себя с этим открытием.
Осматривал большую амбулаторию в Исси-ле-Мулино, раздал подарки раненым, беседовал запросто со многими ранеными.
Меня посетил Эрнст Лависс
19
Комиссии палаты, в которые было передано предложение относительно закрытого заседания, решили подавляющим большинством голосов предложить палате отклонить его.
Я запросил Альбера Тома, в каком положении находится производство противогазов. Он прислал мне подробное письмо, в котором говорится о производстве уксуснокислой соли для тампонов и новых типов очков с муслиновым бордюром.
«Верьте мне, пишет он, что я неусыпно слежу за этим делом. Я два раза на день вижусь с генералом Озилем, человеком дела, к которому питаю полное доверие».
Кажется, сторонники Джиолитти распускают теперь слухи, что некоторые французские парламентские деятели, имен не называют, в согласии с итальянскими пацифистами будут поддерживать пораженческую позицию. Кабинет Саландры твердо намерен пресечь эту пропаганду (Рим, 687).
В телеграмме лорду Китченеру от 23 августа сэр Джон Гамильтон вынужден был признать крушение своего плана завладеть турецкими укреплениями на Галлиполи путем обходного маневра. Судя по тону этой телеграммы, главнокомандующий британским экспедиционным корпусом настроен крайне пессимистично. Гамильтон заявляет, что, если ему не будут посланы подкрепления, если ограничатся заполнением пробелов, вызванных неприятельским огнем и болезнями, он будет лишен возможности снова перейти в наступление и вынужден оставаться исключительно в оборонительном положении, причем, по всей вероятности, ему придется эвакуировать либо район Сувла, либо район Анзак. Сам Китченер весьма обеспокоен этим положением. Однако он не желает ни отказаться от экспедиции, ни эвакуировать бухту Сувла, являющуюся хорошей стоянкой для флота. Вместе с тем он остается при своем намерении не отнимать ни одной части из тех войск, которые он обещал Жоффру (от нашего военного атташе в Лондоне полковника де Ла-Пенуза в военное министерство, 1280).
Суббота, 28 августа 1915 г.
Совет министров снова рассматривает вопрос о Дарданеллах. Это вызвано не только телеграммой сэра Джона Гамильтона, но также телеграммами де Панафье, Поля Камбона и генерала Байу (Мудрос, от генерала Байу в военное министерство, О. Т., 211, 074 М). Все министры находят, что ввиду неудачи английских операций оказывается безусловно необходимой отправка новых французских сил.
Они ознакомились со вторым меморандумом Саррайля, к сожалению носящим еще слишком общий и неопределенный характер. Зато Мильеран огласил записку генерального штаба, которая более конкретно приводит к выводу о необходимости интервенции на азиатском побережье. Решено было вызвать сегодня Жоффра в Елисейский дворец для ознакомления его с полученными нами телеграммами и для совместного обсуждения необходимых мер.
Комиссии палаты по иностранным делам, военная и морская разослали всем министрам и сообщили мне принятую ими резолюцию (по этому вопросу). Как они пишут мне, резолюция принята единогласно, и в письме к Вивиани содержится ее подробная мотивировка. Впрочем, аргументы, приводимые комиссиями, неодинакового достоинства и подчас не лишены фантастичности. Комиссии не могут быть вполне осведомлены, и суждения их исходят в настоящий момент не столько из глубокого знания фактического положения, сколько из поверхностных впечатлений. Так или иначе, резолюция опирается на длинный ряд соображений и заканчивается следующими словами: «Правительство приглашается срочно принять решения, диктуемые обстоятельствами, и без промедления организовать в согласии с союзниками экспедицию, необходимую для форсирования Дарданелл и овладения Константинополем». Обращаясь к нам с подобным призывом, комиссии, очевидно, воображали, что ни военное командование, ни французское правительство, ни союзники не занимались до сих пор этим вопросом. Комиссиям не известны все те трудности, с которыми мы столкнулись; они думают, что достаточно их властного повеления, чтобы форсировать Дарданеллы и добиться падения Константинополя. Пикантнее всего, что в письме к Вивиани комиссии сами признаются в своей неосведомленности: «Вот уже шесть месяцев, как была предпринята дарданелльская экспедиция, а мы не могли добиться полного отчета о положении».