— Мне нужно зайти в противоположный конец, а ты иди посмотри на другие строительные площадки, на большой туннель и мосты, — предложил Омер.
Не успел он договорить, как к ним подошел пожилой крестьянин с фуражкой в руках. Только он собрался что-то сказать, как кто-то из рабочих крикнул ему сзади:
— Эй, иди своей дорогой, оставь господина инженера в покое!
Крестьянин в замешательстве замолчал, потом снова набрался храбрости и начал что-то говорить.
— Ничего не могу поделать, обращайся к мастеру, — поспешно сказал Омер. Отойдя немного в сторону, повернулся к Рефику: — Пять-шесть человек из местных постоянно нас осаждают, просят дать работу. Или, как сейчас, выбирают представителя и посылают его обходить стройплощадки. Смотри, вон главная стройка. Там работает тысяча двести человек, ими управляет Керим Наджи.
Идя вдоль извивающейся внизу реки, они обходили каменистый холм, сквозь который прорубали туннель. На берегу стояли бараки гораздо больше тех, что Рефик видел до сих пор. Еще дальше виднелись лавка, кофейня, маленькие бараки, в которых работали государственные контролеры, и дома для иностранных специалистов. Все эти постройки, которые отсюда было видно как на ладони, на фоне огромных гор и широкого неба казались опрятными и безупречно чистыми. В лучах обнаженного солнечного света все становилось скромным и смирным. И люди тоже — под этим солнцем иначе было нельзя. Рефик видел сверху, как они ходят между бараками, заглядывают в лавку сидят в кофейне, курят, что-то переносят с места на место, медленно взбираются на холм, словно бредущие по снегу муравьи.
— Во время обеденного перерыва увидишь, как здесь может быть многолюдно. У лавки столпотворение, двери кофейни не закрываются!
«Какой свет, какая деятельность повсюду! — думал Рефик. — А я чем занимаюсь?» Голова у него была сейчас абсолютно ясной, хаос мыслей прекратился, но где-то в самой глубине сознания по-прежнему таилось беспокойство, а как от него избавиться и можно ли это вообще сделать, Рефик не знал. «Не буду об этом думать!» — сказал он себе и вдруг понял, что они уже подошли к другому концу туннеля. Залезать внутрь не хотелось, поэтому он простился с Омером и зашагал в сторону бараков.
Некоторое время он шел назад по той же дороге, по которой они проходили только что, глядя на реку и дома внизу. Завидев вдалеке свой барак, свернул с тропы вниз, тут же провалился чуть ли не по колено и понял, что преодолеть трехсотметровый спуск будет нелегко — весь склон был покрыт мягким глубоким снегом. Однако возвращаться на утоптанную тропу не хотелось, и Рефик осторожно, выверяя каждый шаг, двинулся вниз. Солнце уже не стояло в зените, но по-прежнему слепило глаза.
Добравшись наконец до утоптанного снега вокруг бараков, Рефик понял, что порядком устал. Тяжело дыша, повернулся и посмотрел на свои следы, цепочкой тянущиеся по склону, потом направился к баракам. Он немного устал, потная рубашка прилипала к телу — что ж, это только радовало. Вспомнился грохот туннеля, каменщики, строящие стену, и рабочие, грузящие обломки скалы в вагонетку «И я тоже хочу чувствовать себя усталым!» Немного смущаясь, Рефик начал строить планы: каждое утро заниматься зарядкой, избавиться от вялости и от животика, пусть небольшого, но все равно удручающего, прочитать все привезенные с собой книги, писать, размышлять и в конце концов вернуться в Нишанташи таким же, каким был когда-то, — здоровым, счастливым и уравновешенным.
Подойдя к бараку, Рефик увидел, что на стуле у стены сидит на солнышке Хаджи и чистит картошку. Рядом прыгала и каталась в снегу лохматая пастушеская собака, молодая и непоседливая. Хаджи, похоже, что-то ей говорил, но, увидев Рефика, замолчал. Подойдя поближе, Рефик взглянул Хаджи в глаза и улыбнулся, но тот не стал улыбаться в ответ, только кивнул, словно желая сказать: «Да, я заметил, что ты на меня по-дружески посмотрел».