По-турецки говорит замечательно — живет у нас уже шестнадцать лет. Работал еще на железной дороге из Самсуна в Сивас. Он сердится, если кто-то бреется просто так. Не любит дисциплину.
За спиной Рефика открылась дверь, и в комнату вошел Хаджи. Рефик уже успел накануне познакомиться с этим спокойным, неторопливым пожилым человеком. Ни сказав ни слова, он прошел через комнату и вышел на улицу. Рефик увидел в окно, как Хаджи медленно ступает по снегу, и ему самому захотелось поскорее оказаться на свежем воздухе. Он уже было поднялся с места, но Омер сказал.
— Давай еще немного посидим, выкурим по сигаретке. Потом вместе сходим в туннель. Я останусь там, а ты возвращайся. Погуляешь вокруг, осмотришь окрестности.
Пока они молча курили, Рефик глядел в окно, на манящие горы и синее небо.
На улице его ослепил блеск сияющего на солнце снега. Рефик никогда не видел такого света — резкого и в то же время спокойного. Не в силах поднять глаза, он пытался привыкнуть к этому странному сиянию, насквозь пронизывающему все его существо. Было морозно, но холод не пробирал безжалостно до костей — только бодрил и напоминал о том, что нужно быть энергичным и решительным.
Вокруг стояла тишина. По дороге к туннелю Рефик не слышал ни звука, кроме поскрипывания снега под ногами. Дорога шла немного вверх. Глаза постепенно привыкли к солнечному сиянию, и он смог наконец посмотреть на небо — безупречно чистое, широкое и яркое, глубокое и безмятежное. «Может быть, ради этого я сюда и приехал, — думал Рефик. — Этот свет, это небо словно бы побуждают вновь соединиться осколки моей разбитой души. Какое спокойствие!» Он смотрел на небольшой холм впереди, на далекую реку, на тянущиеся цепочкой по левую руку и остающиеся позади бараки и слушал Омера, время от времени начинавшего рассказывать что-нибудь об этих местах. Вырывающийся изо рта Омера пар долго не рассеивался и колыхался облачком у его носа. В больших бараках внизу жили рабочие. Омер рассказал, что они работают в две смены по двенадцать часов, поэтому на двух рабочих приходится по одной кровати. Рефик слушал его, смотрел на извивающуюся вдалеке ленту реки, на скалы, становящиеся все отвеснее по мере приближения к туннелю, на покрытые снегом ровные места и чувствовал, как растет в нем жажда деятельности.
Едва они вошли в туннель, как их окружил гул голов и стук инструментов. Воздух здесь был влажный, пахло плесенью и мокрой землей. Неподалеку от входа возводили стену Каменщики бросали на Омера почтительные взгляды, тот на ходу небрежно кивал им в знак приветствия и рассказывал Рефику, что каменщики эти приехали с Черного моря, а рабочие, прокладывающие туннель, — из Испира. По узкоколейке наружу вывозили землю и обломки скальной породы. Длина туннеля должна была составить шестьсот метров, с каждого конца его прокопали уже на двести. На противоположном конце рабочие неожиданно наткнулись на мощную скалу, это затормозило работы. На стенах горели карбидные лампы. Омер сказал, что заказал электрогенератор, но его еще не доставили. К началу сентября работы в туннеле необходимо было довести до стадии готовности к прокладке рельсов. Из глубины доносился грохот: рабочие долбили камень, чтобы во время обеденного перерыва можно было заложить динамит, собирали обломки скалы, оставшиеся от вчерашнего взрыва, и грузили их в вагонетку. Каменщики тесали камни для стены, стучали молотками плотники-формовщики. Омер шел, здороваясь с рабочими и время от времени останавливаясь, чтобы переброситься парой слов с кем-нибудь из мастеров, а Рефик прислушивался к тому, что он говорит. Дойдя до того места, где выдалбливали гнезда для динамита, Омер побеседовал с руководящим работами мастером. Потом они двинулись назад и вскоре вышли из гудящего, словно кратер вулкана, туннеля к безмятежному голубому небу. Снег по-прежнему блестел в лучах солнца.
— Мне нужно зайти в противоположный конец, а ты иди посмотри на другие строительные площадки, на большой туннель и мосты, — предложил Омер.