«Нет-нет, сейчас я не хочу думать! Я хочу пойти на помолвку и со спокойной душой развлечься. А о том, кто я такой и что меня ждет, думать не хочу!» Внезапно он так сильно вздрогнул, что бритва, жужжавшая где-то в районе уха, смолкла.
Парикмахер понимающе и одновременно вопросительно посмотрел в зеркало. Мухиттин тоже посмотрел, но видеть свое отражение ему не хотелось. До самого конца процедуры он ерзал в кресле, усердно стараясь ни о чем не думать, и прислушивался к жужжанию бритвы.
Выйдя из парикмахерской, Мухиттин сразу поймал такси. Шофер был ему знаком, тот тоже знал молодого инженера в лицо. Желая отвлечься от своих мыслей, он всю дорогу болтал с шофером о дороговизне, о футболе и о других водителях, которые вечно нарушают правила.
Нужный дом в районе Айазпаша Мухиттин узнал по описанию Рефика. Поднимаясь по лестнице, подумал, что опоздал, и огорчился, словно упустил нечто такое, что обязательно нужно было увидеть и пережить. Однако позвонив в дверь, он вдруг растерялся. «Там же целая толпа народа!» Люди будут оценивающе смотреть на него и улыбаться, и ему нужно будет делать то же самое.
Какая-то незнакомая Мухиттину женщина открыла дверь, и он вошел в заполненную народом гостиную, ища, где бы сесть. Женщины и девушки сидели в одной стороне, мужчины — в другой. Никто не думал специально их так рассаживать, и большинству присутствующих казалось, что более правильно и современно было бы сидеть всем вместе, вперемешку, но никто не осмелился нарушить обычай. Играл граммофон, все перешептывались и чего-то ждали. Мухиттин заметил беременную жену Рефика. Потом из противоположной двери вышел Омер, махнут Мухиттину рукой, но не подошел к нему. Мухиттин мельком увидел Назлы и решил, что она очень красива. «Да, я, похоже, и впрямь опоздал!» — подумал он. Тут граммофон смолк, и наступила напряженная тишина, свидетельствующая о том, что событие, которое все ждут, скоро произойдет «Поскольку они войдут через эту дверь, я хорошо смогу разглядеть лицо Омера», — подумал Мухиттин и решил сесть так, чтобы все видеть.
Из двери, рядом с которой ждал Мухиттин, в гостиную вошли Омер и Назлы, сразу же за ними — Мухтар-бей. Мухиттин решил, что Назлы вовсе не такая красивая, какой показалась ему сначала, и даже увидел в ее лице что-то отталкивающее. Мухтар-бей встал между Омером и Назлы и, взяв обоих за руки, некоторое время крутил головой, словно что-то потерял. Потом быстро сунул руку в карман, вытащил два кольца, связанных ленточкой, и неумелыми движениями надел их на пальцы молодых людей. Мухиттин не знал, что кольца должны быть связаны ленточкой. Кто-то протянул Мухтар-бею ножницы, и он ленточку разрезал. Потом взволнованно заговорил:
— Вот мы и обручили мою любимую дочку и этого замечательного, любимого мною молодого человека. Пожелаем им любви и счастья…
«Ага, какое у него глупое и растерянное стало лицо! — думал Мухиттин, глядя на поскучневшего Омера. — Разве такое должно быть лицо у завоевателя? Как у овечки! Явно ему теперь и стыдно, и досадно, но он сам этого хотел. Интересно, как депутат меджлиса поможет ему удовлетворить завоевательские амбиции?»
Гости начали аплодировать. «Как быстро все закончилось! — подумал Мухиттин и тоже, улыбнувшись, хлопнул пару раз в ладоши. — Я делаю это потому, что так надо делать в подобных ситуациях», — думал он, но не чувствовал себя лицемером.
Мухтар-бей расцеловал помолвленных, те, в свою очередь, поцеловали ему руку. Потом он отошел в сторонку а жених и невеста остались стоять, где стояли. Вышла какая-то заминка. Назлы растерянно смотрела на Омера. Всем стало понятно — этот неуверенный взгляд говорит о том, что теперь все ее действия и решения будут зависеть от воли этого молодого человека. Потом она вдруг неожиданно нагнулась и взяла на руки пепельно-серую кошку, которая крутилась у ее ног.