А толчком к этому, как ни смешно, послужил совсем незначительный случай. Он просматривал какой-то фильм, какую-то комедию режиссера Александрова (ему нравились эти комедии), потом вспомнил о доставленных из Берлина лентах последней немецкой кинохроники и распорядился прокрутить их.
Там, помнится, было три выпуска минут по десять каждый. Он внимательно просмотрел все, велел прокрутить по второму разу, а на другой день затребовал сводку агентурных донесений из Германии.
Конечно, все это не было для него новостью, не впервые он и сводки читал, и кинохронику смотрел. Но на этот раз задумался потому что вдруг как-то сопоставил все это, увидел как-то по-новому. Именно тогда, тем летом, Гитлер сразу после расторжения Локарнского пакта и захвата демилитаризованной Рейнской зоны
впервые показал зубы, начав прямую интервенцию в Испании; а по дипломатическим каналам шли сведения о готовящемся подписании договора между Германией и Японией, которая к тому времени уже вовсю кромсала Китай, вплотную подобравшись в Манчжурии к нашим границам. Было над чем задуматься!
Раньше он не особенно склонен был верить тому, что показывают геббельсовские пропагандисты, слишком хорошо знал своих собственных. Тоже такую тебе райскую жизнь изобразят, что слюнки текут. Но, по агентурным сведениям, выходило, что если господин Геббельс и привирает, то не так уж и сильно. Если верить агентурным сведениям. Гитлеру действительно удалось в ничтожно короткий срок три с небольшим года! осуществить в Германии серьезные социальные преобразования. Что конкретно удалось ему сделать?
Во-первых, покончить с безработицей. Хотя и за счет милитаризации промышленности, но факт остается фактом если человек работает и исправно получает зарплату, не все ли ему равно, что выпускает его завод, трактора или танки? Наши заводы тоже выпускают танки, и рабочие этим гордятся: крепим, дескать, обороноспособность Родины. Зачем думать, что немецкие рабочие не могут испытывать той же гордости?
Во-вторых, Гитлеру удалось за короткий срок пребывания у власти оздоровить сельское хозяйство, укрепив кулацкий сектор законом о не подлежащем дроблению «наследственном крестьянском дворе»; а что именно кулацкая (по нашей терминологии) система землепользования является основой сельскохозяйственного производства, ясно всякому дураку. Германия сегодня если не роскошествует (лозунг даже такой есть: «пушки вместо масла»), то во всяком случае сыта и еще делает стратегические запасы продовольствия.
И, наконец, в-третьих: нацистам удалось претворить в жизнь ряд демагогических лозунгов о «единстве нации», заморочить голову значительной части пролетариата разного рода подачками. В берлинской кинохронике показывали, как рабочие едут в отпуск на Канарские острова. По профсоюзной линии, что ли, целый пароход выделяют для такой экскурсии, сроком на три недели. Или такие, например, кадры: обеденный перерыв на заводе, общая столовая, рабочие и инженеры кушают за одним столом. Да что инженеры тут же сидит и господин директор, все едят одно и то же, из одного котла. Примитивная демагогия? Конечно! Но на сознание людей что действует, философские рассуждения? На сознание людей действует демагогия и чем она примитивнее, тем сильнее.
Потом еще обширная программа жилищного строительства. Если молодой рабочий, женившись, тут же получает ключ от квартиры со всей обстановкой, включая детскую коляску, это тоже действует. Надо ли удивляться, что Гитлер в той же хронике запросто общается с населением, где-то на стройке собственноручно шурует лопатой, грузит вагонетку Ну, это вообще излюбленные фашистские штучки, горлопан Муссолини тоже обожал сняться где-нибудь на полевых работах, выставив напоказ голое толстое брюхо, с охапкой соломы на вилах. Но что эти искатели дешевой популярности могут позволить себе такое вот непосредственное общение с народом кое о чем это ведь тоже говорит
Да, было над чем задуматься. Раньше война рассматривалась лишь как маловероятная в ближайшем будущем случайность, он даже не принимал ее в расчет при разработке Великого Плана; теперь стала вдруг реальной угрозой, и не такой уж отдаленной. Если за три года Гитлер сумел так преобразить нищую Германию, во что же он превратит ее лет через десять? А что сильная и сплоченная вокруг своего «фюрера» Германия неминуемо станет агрессивной, сомневаться не приходится. Она достаточно агрессивна уже сегодня, что же будет потом?
Дело было, впрочем, не только в чисто-военном потенциале этой будущей агрессивной Германии. Красная Армия тоже времени даром не теряет, недавние маневры Киевского военного округа показали это вполне убедительно. Можно не сомневаться, что Красная Армия сумеет дать достойный отпор новоиспеченному гитлеровскому «вермахту». Но война это ведь не только сшибка двух военных машин, это еще и поединок двух идеологий, двух политических систем. Раньше все представлялось просто: в любой будущей войне идейное превосходство нам обеспечено, так как солдат противника будет сражаться за чужие ему интересы буржуазного правительства банкиров и фабрикантов, а наш боец за свое, кровное.
Так можно было думать первые десять послереволюционных лет. С тех пор, однако, кое-что изменилось, Великий План начал осуществляться; после сплошной коллективизации, после тридцать третьего года продолжать с прежней уверенностью полагаться на идейную стойкость бойца Красной Армии было бы опасным заблуждением.
Десять миллионов раскулаченных, семь миллионов умерших от голода и ни одного восстания, ни одного бунта. Но значит ли это, что забыли уже, не помнят, простили? А если просто выжидают? Сколько их разбежалось тогда из вымиравших деревень гигантские стройки поглощали всю эту мужицкую орду, любой желающий приобретал рабочую профессию, а с ней и возможность осесть потом где-нибудь в городе, затеряться, ждать своего часа Не надо обманываться поголовным энтузиазмом, только война сможет показать истинную картину настроений советского общества.
Так оно потом и случилось на оккупированных территориях, а он уже тогда летом тридцать шестого года впервые это предугадал. Впервые задумался о политическом аспекте войны с Германией, с народом, за три года получившим от своего правительства больше, чем наш смог получить за два десятилетия.
Что по соотношению военных потенциалов мы в конечном счете окажемся сильнее, сомнений не вызывало. Мы можем отразить удар любой силы и, как предписывает наступательная доктрина Красной Армии, быстро перенести военные действия на территорию противника. Но что увидит наш боец, оказавшись на территории Германии? Он своими глазами увидит достижения гитлеровского режима, получит возможность сравнить их с нашими достижениями. Сравнить, взвесить, сопоставить и сделать выводы. Хотя бы пока для себя, молча.
Удивительная получалась ситуация: предстоящая война могла оказаться тем опаснее в политическом отношении, чем успешнее для нас разворачивались бы с самого начала военные действия. Быстрая победа в такой войне могла бы стать попросту катастрофой для советской власти и прежде всего для него, поскольку он, осуществляя свой Великий План, сам становился верховным олицетворением этой власти.
И ему стало ясно, что воевать «малой кровью и на чужой территории» нельзя ни в коем случае. Это было бы политическим самоубийством, этого надо было избежать любой ценой.