Христианство было первой и единственной религией, объявившей природу человека безнадёжно испорченной. Оно выделило среди качеств человека как важнейшие не добродетели, как это делали античные философы, но пороки; при этом преувеличивался масштаб последних. Отсюда назойливое требование христианства к человеку непрестанно помышлять о своей испорченности и ставить покаяние на первое место среди своих дел. Но допустим на миг, что все грешники превратятся в праведников. Не останется больше тех, кого нужно будет поучать и исправлять, и не нужны станут Христос и христианство. Христос сам говорит о себе: «Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию»[5]. Но исправившимся ни к чему покаяние.
Христианство не может быть заинтересованным в улучшении природы человека; в этом случае исчезли бы причина и почва для него. Но и самого человека в целом устраивает его природа в том виде, какова она есть. Святоши внушают большинству людей неприязнь. Отождествление христианством со злом того, что не зло, и с грехом того, что не грех, приводило в ярость Ницше. Требованию христианства «Подави твои страсти!» он противопоставил требование «Дай волю твоим страстям и инстинктам!» Требованию «Не греши!» он противопоставил требование «Возвысься до греха!» Одни предпочтут Христа в качестве морального авторитета, другие Ницше. Обе эти позиции легко уживаются и совмещаются в разных индивидуумах, а порой и в том же индивидууме. Зло неуничтожимо, но не в этом суть и истина, а в том, что оно не должно быть уничтожено. Без зла не выживет человек; поэтому оно неуничтожимо. Это лишь естественное следствие того, что оно необходимо. Человека не нужно учить ненавидеть зло он ненавидит зло и любит его, и иное отношение ко злу он не выработает в себе. Для него остаётся один путь относиться ко злу с опаской и любопытством и признать легитимность греха. Это и есть истинное благовестие для него. Но принесено оно ему Ницше.
Не только между реальными поступками, но и в уме невозможно проведение отчётливой разграничительной линии между добром и злом. В том, как обычно проводится эта линия, обнаруживаются многочисленные несообразности и нарушения логики. Человек боится постичь зло во всей его глубине не оттого ли, что он боится, что он полюбит и примет зло? Но он всегда любил и принимал зло в той мере, в какой оно было для него жизненно необходимо, было для него добро. Ницше, этот великий знаток и ценитель зла, не сомневался в том, что называющие зло «злом» неверно пользуются этим словом. Добро и зло обречены на сосуществование во взаимном противостоянии, а человек обречён на причастность тому и другому. Зло необходимое условие счастья, коль скоро счастье возможно только через преодоление зла. Неизбежность зла неприемлема для разума, а с другой стороны, должна быть принята им. Не вина человека, что путь к его высшим целям и ценностям лежит через зло, что за добро он вынужден платить высокую цену. Не им установлена эта цена.
Догматы христианства всегда подвергались осмеянию критиками христианства и скептиками, но не его моральное учение. Что приемлемо и что неприемлемо в христианстве для современного человека? Не только философы, но и теологи уже задают этот вопрос. Отвечают на него те и другие с некоторых пор одинаково: неприемлемо в христианстве то, что исторически устарело, приемлемо и не должно подвергаться ревизии его моральное учение. После двух тысячелетий вражды богословие и философия начинают находить общий язык. Философу легко спрашивать о ценности учения Христа: его положение свободного мыслителя не обязывает его к положительному ответу. Труднее спросить о том же богослову, которого положение обязывает к положительному ответу. Отвергая догматическую и мифологическую составляющие христианства, философ не подвергает сомнению моральную ценность христианства. В этом ему начинает следовать богослов, позволяя себе всё большую свободу мысли. Интересно явление рациональной, или либеральной, теологии с её требованием истины и интеллектуальной честности, обращённым ей и к самой себе. Протестантский теолог Рудольф Бультманн так сформулировал претензии критической теологической мысли к христианству:
«Воскресший был вознесён на небо, сделавшись «Господом» и «Царём». Он придёт вновь на небесных облаках, чтобы довершить дело спасения; тогда мёртвые воскреснут, свершится суд и будут уничтожены грех, смерть и всякое зло. Всё это мифологическая речь. Её отдельные мотивы нетрудно возвести к современной ей мифологии еврейской апокалиптики и гностическому мифу о спасении. А коль скоро эта речь мифологична, она недостоверна для сегодняшнего человека, ибо для него мифическая картина мира отошла в прошлое»[6].
Ещё более резок его тон в частном письме к другу, не предназначавшемся для публикации:
«В настоящий момент у меня больше всего расхождений с догматикой. Тут нам действительно нужна реформа. Что за глупости переполняют её! «Откровение», «Троица», «Чудеса», «Божественные качества». Это ужасно! И всё это происходит только из любви к традиции»[7].
Если бы только из любви к традиции! Но и Бультманн, не принимая христианской догматики, не выдвигает каких-либо претензий к христианской морали. В этом вопросе царит единодушие между теологами и философами. Вопрос об интеллектуальной честности не возникает для того, кто искренне разделяет христианские моральные ценности.
Примечания
1
Исх. 23:4,5.
2
Фридрих Ницше. Смешанные мнения и изречения. § 95. https://royallib.com/book/nitsshe_fridrih/smeshannie_mneniya_i_izrecheniya.html
3
Карл Ясперс. Ницше и христианство. М.: Моск. филос. фонд Медиум, 1994. С. 41.
4
Там же. С. 58.
5
Мк. 2:17.
6
Рудольф Бультманн. Новый Завет и мифология. http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/bibliologia/Article/bultm.php
7
Rudolf Bultmann als Mensch und Theologe. http://www.kirche-oldenburg.de/fileadmin/Redakteure/PDF/Werner_Zager_-_ Rudolf_Bultmann_als_Mensch_und_Theologe.pdf С. 6. (Пер. автора).