Но я всё равно слушал, потому что кто его знает сегодня бунтарь, а завтра бобра и жену заведу, браслетики фоткать начну, захочется феминистом стать. Или геем. Буду амбассадором шампуня или спа-центра. Буду фоткаться в ду2ше Шарко и писать про душистое мыло, которое не сушит кожу. Когда-нибудь. Потом. Потому что тогда максимум, что я мог рекламировать, это мирамистин и активированный уголь.
Йоги и прочие на острове, кому нехуй было делать, увлекались мистикой и наделяли остров чудесами. Так вот, на третий день знакомства, после ужина, когда все ушли спать, я абсолютно мистическим, магическим образом был практически трезв. Ну, насколько это было тогда возможно. Трезв и благосклонен к светской беседе. И поеданию шоколада. И к бокальчику просекко, чтобы исправить недоразумение, сказанное выше.
Короче, мы разлеглись на террасе и начали щупать друг друга, но не так, чтобы за задницу, а скорее у кого какая семья, профессия, жизненные кредо. И чем дальше заходил разговор, тем меньше хотелось трахаться. Вернее, трахаться хотелось, и даже очень.
Просто тогда меня больше интересовало бухло, наркотики и беспорядочные связи, нежели икея, покупка ватрушки любимой и поездки к родителям на выходные. Короче, Оля была слишком милой, чтобы трахнуться и потом сделать вид, что это был не я.
«Не хочешь подняться на Као Ра, встретить рассвет, контент поснимать?» спросила Оля, когда после разговора про спорт возникла неудобная пауза. Со спортом так всегда. «Чего?» спрашиваю. «На Као Ра. Это самая высокая точка острова. Там, правда, идти придётся по сложной тропе и достаточно долго, но вид потрясающий». «Сложная тропа это типа там асфальта нет, пару булыжников на обочине и вайфай не ловит?» подумал я, глядя на Олины розовые кроссовки, цветочек в волосах, цветочки на платье, цветочки на ногтях и цветочки на чехле айфона.
Эх, Ольга, вам бы город Клин посетить. «Ну погнали», говорю. А она мне: «Туда надо заранее готовиться и часа в три ночи ехать, чтобы к рассвету уже забраться». Это ж сколько она собралась полтора километра пёхать», думаю я и на телефон смотрю. «Три часа уже через полчаса. Погнали!» Так как я всё время ходил в трениках и рубашке, а ещё в этот день был в кедах, я прямо-таки был готов к сложным тропам. Тем более бутылка просекко закончилась, и потянуло на кутёж.
Как напьюсь, меня всегда тянет на кутёж или охоту. Как-то в Черногорию летом к маме приехал и под градусом поймал черепаху, ёжика и потом кальмара. С кальмаром было так. Говорю: «Бери, мать, маску, трубку, ласты, подводное ружьё и вези к морю. Видишь? на черепаху показываю. У меня охотничий фарт. Сегодня ужинать будем деликатесами».
Семь часов по дну шастал, потому что земля не держала, и вот кальмара, беднягу, пристрелил. Пристрелил случайно, но всем говорю, что расчёты были сложные. Правда, есть его в итоге не стал, потому что три дня блевал от переутомления на охоте. Ну и вот, говорю Оле: «Бери снаряжение альпиниста, и погнали, пока не разморило». Она, конечно же, сразу влюбилась. Девочки обожают смелых, спонтанных любителей приключений. И пьяниц. Правда, любят они их недолго, но зато ярко, запоминающе. Она взяла рюкзак с фотиком, натянула не менее розовый, чем кроссовки, спортивный костюм, мы сели на байк и погнали.
Едем по спящему острову. Луна силуэты пальм как трупы обводит, периодически на обочинах глаза собачьи проблёскивают красота зловещая. Воздух остыл, ветер холодит, руки Оли обнимают покрепче на поворотах. Выехали на единственную освещённую дорогу. «Давай за водой на заправку заедем», просит Оля. Заезжаем. «Давай пару литров возьмём», просит Оля. Прикидываю: ща ведь ещё придётся рюкзак с фотиком переть. Она-то пока не в курсе, что, помимо пьянства, я ещё и джентльмен. «Давай две по ноль пять? Мы же не в поход с ночёвкой?» произношу как знаток и покоритель многих вершин. Слушается.
Загружаемся и снова в темноту по навигатору. Едем, ветер с хрипом мотора перемешивается, мошки жизни о моё лицо теряют. «Сто метров и направо», говорит Оля, я притормаживаю, пытаясь найти что-то, похожее на въезд, есть. Как и говорил: неасфальтированная, слегка подбрасывающая дорога, по бокам лачуги, вокруг пальмы, на часах 3:30, слава богу, по ноль пять взяли.
Хорошо, что у меня пачка сигарет новенькая, люблю куда-нибудь идти-идти, а потом прийти, сесть и, как в кино, закурить. Хорошо, что поехал, сейчас как бы дело сделаю с утра пораньше и голова успокоится, потому что часто переживаю, мол, жизнь скучную живу, перед компом да на диване, мол, совсем лень засосала. А так вон в горы приехал. Значит, всё хорошо. Хорошо, что всё хорошо. Хорошо, что сок и зубочистки вчера купил. Мы упёрлись в узенькую тропу и тормознули. Приехали. «Дальше пешком», сказала Оля и спрыгнула с байка.
Короче, идём по самой простой, местами размытой, местами прикрытой листьями пальм земляной тропинке. Идём-идём, айфонами дорогу светим, и вдруг пёс. Некоторые собаки на острове прямо зомби ночью выбегают на дорогу, рычат, пытаются догнать байк и укусить за ногу. Такие обычно в стаях, но и одиночки попадались. Я шикаю, тянусь вниз, типа за камнем, пёс тормозит, но дёру не даёт. Осматривает. Меня в детстве овчарка напугала, и я не очень дружелюбен с чужими псами. Или даже агрессивен.
То есть не то чтобы я бросаюсь, но в мою сторону идти не надо оскалюсь, булыжником швырну, матом обложу. Даже если ты просто увидел бабочку возле моих ног и решил её понюхать пизды получишь ещё на полпути.
Короче, я врубил режим волка и попёр на него, готовый биться, но Оля тормознула. Говорит: «Нужно руку опустить и что-нибудь приятное сказать. Это ритуал знакомства с пёсиками». Тоже мне, кинолог. «Это не той-терьер, если ты не заметила». «Позволь!» настаивает Оля и опускает руку. «Ладно, Хагрид, попробуй», думаю я и отступаю назад, но глаз не свожу. Меня, Пушок, не проведёшь.
Оля начала говорить всякие приятности тоном, которым обычно общаешься с детьми, и шо вы думаете этот лохмач подошёл, лизнул её ладонь, бросил на меня ленивый взгляд, мол, на хуй ты мне не сдался, я тайский интеллигент, а ты русское быдло, и, развернувшись, двинул по тропе.
Оля за ним. «Пойдём, говорит, сейчас он путь покажет». Пёс ей путь покажет. Пёс ей. Понимаете? Путь покажет. Ну, думаю, либо на острове девочка пересидела, эзотерики переела, либо напрочь ебанутая, что тоже может быть, я ведь её третий день знаю. Может, она Маугли? Может, сейчас как стукнет в грудь и нас обезьяны на гору понесут. Кстати, я был не прочь, потому что алкоголь совсем выветрился, а вместе с ним и суперсила человека-алкаша.
Мы пришли на развилку. «Я не помню, куда идти». «Ну так, может, у пса спросишь?» «Собачка, нам на гору подняться надо, куда идти?» Оля обратилась к лохматому. Точно ебанутая. Пёс повернул налево в горку мы за ним. Дорога стала ухудшаться, пошли булыжники, по которым надо было прыгать, и вот это, это стало больше походить на сложную дорогу. Чёрт, пёс начал казаться мне волшебным, а Оля вообще поднялась в глазах. Не такая уж она и папенькина, подумал я.
К сожалению, очарование продлилось не долго, потому что пёс привёл нас к хибаре, в которой, видимо, жил. Да, всё-таки ебанутая. «Ну что, зайдём к Тузику на чай и обсудим магические камни?» Оля покосилась на меня и молча начала спускаться обратно. Я за ней. Мы вернулись к развилке и пошли по другой тропе. Слава богу, их было всего две.
Глаза привыкли, Луны стало достаточно, чтобы видеть путь. «Оль, может, с комарами переговорить? Ты не знаешь ритуал знакомства с комарами? Оль, смотри, палка лежит. Ты, часом, не знаешь палочный язык?» Чем больше она улыбалась, тем больше я идиотничал.
Мои остроты закончились вместе с тропой. Мы упёрлись в стену из папоротников. «Ты уверена, что мы туда приехали?» «Я была тут пять лет назад, но точка правильная». Мы включили фонарики и осмотрелись вокруг деревья, лианы, кусты. «Всё верно!» вдруг радостно воскликнула Оля и указала на пальму. Малюсенькая, разъеденная жуками деревянная табличка была прибита к стволу, а на ней надпись «Као Ра» и стрелочка прямо в папоротники.