На таймере светофора быстро сменялись цифры: 79, 78, 77. Я смотрел вокруг себя, периодически поглядывая на красное табло.
Неподалеку от мусорных баков стоял магазинчик, совершенно обычный. Вероятно, именно в такие, как этот, в свое время ходили все известнейшие серийные убийцы. Сразу после очередного убийства они вырезали трупу печень, затем шли в душ, меняли одежду, делали деловитый вид и шли в этот самый магазин с упаковкой мелко нарубленной печенки с надписью «Говяжья печень, 120 г», напечатанной на дешевой фотобумаге дешевым струйным принтером. Они утверждали, что купили просроченный продукт в этом магазине и показывали чеки, которые это подтверждали, ведь вчера они действительно купили здесь печень. Только действительно говяжью. И не просроченную. Им возвращали деньги, а просроченный продукт забирали и клали в большую коробку. Вскоре к нему отправлялись еще десятки таких продуктов, а затем их относили к тем самым бакам, ставили рядом.
Прямо как сейчас. Одетая в фартук продавца, какая-то юная черноволосая девушка вынесла коробку, доверху набитую просрочкой, на улицу и оставила возле бетонной конструкции, отгораживавшей череду из десятка мусорных баков от грязных и облезлых газонов. Полупрозрачная ширма. Иллюзия красоты и защиты.
Я вновь взглянул на светофор, цифры продолжали бежать: 55, 54, 53, 52
Диктор у меня в ухе только что сказал, что Государство перешагнуло тот порог, когда бедность была чем-то массовым. Он говорил, что средние зарплаты, как и пенсии, в стране высоки, что люди ни в чем не нуждаются.
А я стоял на светофоре и смотрел, как к мусорным бакам с другой стороны подходит пара сгорбившихся старушек в обносках, обе с тростями и большими белыми пакетами-майками, развевающимися на ветру.
Светофор считал: 41, 40, 39, 38
Девушка из магазина оставила коробку возле баков, не дойдя до них нескольких метров, со сморщенным от вони лицом и зажатым свободной рукой носом.
25, 24, 23, 22
Старушки, ковыляя, подошли ближе. Морщинистые лица со впалыми глазами. Худоба на лице под обвисшей кожей. Тонкие руки с длинными сморщенными пальцами. Они раскрыли коробку и принялись вынимать оттуда просроченные продукты.
10, 9, 8, 7
Они достали какие-то пожухшие овощи, переспелые бананы, подгнившие яблоки, коробку печенья, которую они могли бы отдать своим внукам, если бы те у них были. Но у них не было никого. Никого не осталось. И лишь государство, которое, по-хорошему, обязано обеспечить своим гражданам достойную старость, и то их бросило на произвол судьбы, заставив от безденежья побираться на помойках.
6, 5, 4
Они достали из коробки две упаковки с говяжьей печенью. Этикетка на одной из них напечатана на дешевой фотобумаге дешевым струйным принтером в доме у их соседа-серийного убийцы, который принес сюда эту печень несколько часов назад.
3, 2, 1
4
Гражданка T
Уважаемые коллеги! голос директора, мерзкого типа в очках и лысиной, толстого и не самого опрятного, звучал, как из рупора. Близятся выборы, и, я уверен, каждый из вас знает, насколько это значимое событие для нашей страны.
Стоя на небольшой трибуне, он говорил в микрофон, и из маленькой и некачественной колонки его голос вылетал роботизированным, измененным и извращенным до неузнаваемости.
Как и пять лет назад, наша школа была выбрана в качестве избирательного участка от нашего округа. произнес он. Думаю, вы помните, что это означает.
Вбрасывать дополнительные бюллетени, чтобы Президента избрали еще на один срок. На пятую пятилетку подряд. И все это за вшивую доплату в две тысячи и под угрозой увольнения в случае отказа и уголовного преследования в случае рассказа кому-либо обо всех этих деяниях. Плевать, что все и так знают. Плевать на сотни видео с самых различных избирательных участков. Президент вот уже двадцать лет отрицает факт своей нелегитимности.
Это означает, что каждый из вас сможет сработать на благо нашей великой страны еще раз! громогласно объявил директор, после чего весь зал залился аплодисментами.
Моя бабушка бежала из России в Государство во времена Гражданской войны, а потом в ужасах читала в газетах о сталинских зверствах. Кто знал, что в скором времени в Государстве заведется свой собственный Сталин.
Директор сказал, что школе необходимо подготовиться к важнейшему в этом году событию, которое состоится уже через неделю.
Нашего Президента должны переизбрать, он должен просидеть у власти не двадцать, а двадцать пять лет, не двадцать пять лет, а тридцать, а затем не тридцать, а все сорок. И мы, те, на кого он рассчитывает и надеется, его поддержка и опора, мы сделаем все для того, чтобы Президент правил вечно. Вне зависимости от того, на что придется пойти переписать Конституцию под него или расстрелять ради его свободы толпу демонстрантов, опасных элементов, дестабилизирующих наше процветающее общество.
И за это каждому из нас Президент выпишет по две тысячи. Две тысячи, на которые можно купить продуктов на неделю. Или оплатить какую-нибудь половину от всех тех налогов, которые Президент собирает ежемесячно. Он выдаст нам две тысячи, а заберет назад сорок восемь. За свой пятилетний срок он в очередной раз досуха нас выдоит, мы обеднеем на двести сорок тысяч, а на шестой год, прямо перед выборами, он вновь пообещает нам евро по тридцать, доллар по двадцать пять и две тысячи сверху, и мы с новыми силами и радостью побежим вновь делать его президентом. На следующие пять лет. «На наших с вами плечах великая миссия, коллеги!»
На уроках истории и обществознания обычно я рассказываю детям о том, как работает экономика и государство. Я говорю им о демократии и правах человека, а они смотрят на меня непонимающими глазами, хихикают и улыбаются. Они не знают, что это. Эти дети выросли при Президенте. Они родились при нем, он забрал у них детство. Они росли, глядя на то, как тех из них, что на несколько лет постарше, бьют полицейскими дубинками и электрошокерами на мирных акциях протеста, как им ломают кости, как их сажают в автозаки и увозят туда, откуда возвращаются почему-то не все. Они прожили всю свою жизнь, глядя на то, как дорожают продукты в магазинах, а зарплаты падают, как их родители стабильно нищают из года в год.
Сначала они жили в большой двухкомнатной квартире в центре Столицы, но потом пришел Президент. И вроде бы поначалу все было в порядке. Первый его срок закончился достаточно позитивно они сумели из двухкомнатной квартиры перебраться в трехкомнатную и родить еще одного ребенка. Президента переизбрали, и, разумеется, родители этих детей на вторых выборах голосовали за него, а затем с гордостью за себя и свою страну размахивали бюллетенем, еще не осознавая, к чему все это приведет.
Однако, в дальнейшем все стало складываться не так радужно. Страна начала нищать, а по телевизору говорили, что все в порядке, и это лишь небольшой кризис перед новым рывком Государственной экономики. Перед новым прорывом. Из трехкомнатной квартиры они вернулись назад, в двухкомнатную, а затем и вовсе переехали в однокомнатную. Теперь они вчетвером живут на четырех десятках квадратных метров. И это еще в лучшем случае.
И никто из них, разумеется, не понимал, почему все так произошло. Жирные, истекающие потом в свете софитов и обмазанные гелем для волос пропагандисты продолжали говорить о том, что в Государстве все прекрасно, что еще чуть-чуть и оно вырвется из кризиса, благодаря нашему Президенту. Пока ветераны самых различных войн дрались за просрочку возле мусорных баков, пока полицейские пытали студентов, украденных прямо с протестной акции, где-то на задворках Столицы, пока больницы гнили и рушились на глазах у лежавших в них пациентов, Президент на пресс-конференции рассказывал провластным СМИ о том, какие очередные рывки и прорывы Государство совершило во всех областях науки и техники.