Они явно были ненормальными.
– Почему вы так думаете? – спросил Бишоп.
– Они наотрез отказались покинуть дом. Я понимаю, в этом нет ничего особенного, но когда им пригрозили насильственным выселением, они заняли довольно странную позицию.
– Что же они сделали? Забаррикадировались?
– Нет, – невозмутимо ответила мисс Киркхоуп. – Они покончили с собой.
Бишоп почувствовал, как напряглись все его мускулы, и по выражению лица Джессики понял, что она тоже поражена.
– После этого, – продолжала старая леди, – неудивительно, что никто не хотел жить в «Бичвуде». Об этом позаботились соседи, распускавшие всякие россказни и глупые слухи. Люди въезжали, жили несколько месяцев и уезжали. Больше года в этом доме никто не задерживался. Мама умерла, здоровье отца пошатнулось, и я стала еще больше заниматься его делами. «Бичвуд» отошел на второй план. У нас были агенты, которые следили за различными нашими владениями, и они почти нас не беспокоили, если только не возникала какая‑нибудь необычная проблема. Должна признать, что многие годы я не уделяла «Бичвуду» никакого внимания.
– А ваш брат? – спросила Джессика. – Он когда‑нибудь возвращался в этот дом? Не считая... последнего раза, конечно.
– Не знаю. Возможно. Вероятно. Как я уже сказала, «Бичвуд» привлекал его каким‑то особым загадочным для меня очарованием. После того скандала мы встретились всего один раз, когда умер отец. Это было, дайте подумать... в 1948 году. Доминик явился за своей долей наследства. Он охотно отказался от всяких прав на участие в семейном бизнесе, но был весьма огорчен тем, что ему не оставили никакой недвижимости. Видите ли, отец благоразумно завещал все мне. Брат хотел выкупить у меня «Бичвуд», но я отказала ему, вспомнив, что там происходило в прошлом. Он пришел в ярость и напоминал капризного ребенка, который не может добиться своего. – Она улыбнулась, но это было всего лишь грустное воспоминание.
– После этого я почти ничего о нем не слышала, да и не имела такого желания. Мне не нравилось, в кого он превратился.
– В кого же, мисс Киркхоуп?
Она пристально, не переставая улыбаться, посмотрела на Бишопа:
– Это моя тайна, мистер Бишоп. Я слышала кое‑какие истории от разных людей, хотя и не располагаю доказательствами того, что они правдивы; но как бы то ни было, я не желаю это обсуждать. – Ее тонкие холеные пальцы сомкнулись вокруг бокала. – Дом много лет простоял пустым, пока я не решила выставить его на продажу вместе с другой недвижимостью, которой я владела. И была уже не в состоянии столь эффективно управлять делами, передав их в более умелые руки. За мной по‑прежнему сохраняется символическое место в правлении, но никакого влияния на деятельность компании я уже не оказываю. Я продала недвижимость в то время, когда компания остро нуждалась в притоке наличного капитала, но, боюсь, это была всего лишь отсрочка. Тем не менее я вполне довольна. Финансовые проблемы не омрачают последние годы моей жизни. Это одно из преимуществ старости – будущего, о котором надо беспокоиться, остается все меньше.
– Но вы не продали «Бичвуд».
– Не смогла, мистер Бишоп, не смогла. В этом и состоит горькая ирония – единственный дом, от которого я хотела избавиться, никто не покупал! – Она сокрушенно покачала головой. – Его можно было бы назвать «Проклятие Киркхоупов». Я даже пошла на то, чтобы полностью реконструировать дом, но его все равно не желали покупать. Агенты считали, что все дело в «дурной атмосфере». По‑видимому, на рынке недвижимости такое иногда случается. Вот почему потребовалось прибегнуть к вашим услугам, мистер Бишоп.