– Довольно.
За напускной леностью в голосе Фиалки слышалось удовольствие от слов, отпущенных в ее адрес.
– Ей бы стоило поучиться хорошим манерам, – не унималась подпевала.
Замухрышка так и остановилась чуть в сторонке. Она разглядывала кустики сорняков, решая, в какой первым всадить лопатку. И одновременно делала вид, что не замечает разговора о себе.
– Милая моя, Незабудка
Напускная ласка и снисхождение; только лаской и различалось обхождение Фиалки с подругой и противницей.
– Чего доброго Замухрышка подумает, – мурлыкала она, – что ты оправдываешься перед ней.
– Нисколько.
Незабудка со всей чистотой помыслов продолжала тараторить. Не замечая, что подруге уже успела наскучить эта сценка.
– И вообще, пусть думает, что
– Довольно!
Резкий окрик совпал на излете со звуком расколотой кружки.
Замухрышка взглянула на Фиалку и наконец увидела ее истинное лицо. Чуть опустив голову, та смотрела исподлобья. И из ее глаз сочилась тьма, обрамленная золотом украденного медальона. Ее губы скривились от злости. И единственное, что удерживало ее от броска вперед – ноготь, который она обкусывала, хоть как-то успокаивая взбеленившийся норов.
– Убери. Сейчас же! – прошипела она.
Замухрышка оглянулась на Кобуру. Как будто теперь он был единственным здесь человеком. Но увидела, как он шагнул навстречу, привлеченный шумом. Его рука потянулась к поясу.
На сегодня точно хватит упрямства
Замухрышка присела на одно колено у ног невест и потянулась, чтобы убрать черепки.
Стоило ей замешкаться, как Фиалка высвободила из-под платья изящную ножку и наступила Замухрышке на руку. Та чуть не закричала от боли. Осколки вцепились в кожу, разрывая ладонь.
Как только тяжесть сошла с руки, она отпрянула назад, по-звериному перебирая руками по земле. И уселась на задницу, схватившись здоровой рукой за израненную. Сквозь стиснутые пальцы, смешиваясь с грязью, сочилась кровь и падала крупными каплями наземь.
Очередная засечка на памяти. Как напоминание о том, что никто, черт возьми, не шутит.
Именно эта мысль отпечаталась на всё том же неуместном лице Незабудки. Которое, впрочем, теперь показалось несколько умнее. И когда только набралась
От входа послышался громкий смех.
Стайка послушниц выбралась насладиться погожим деньком.
Большинство девиц разбрелось по павильону. Платья, смутно поблескивающие то там, то тут украшениями. Жалкие шалости, на которые не обращала внимания наставница.
В конце концов, ее подопечные и были только девицами.
Одна из них подошла ближе.
Замухрышка поспешно сунула руку под рабочий передник и поднялась на ноги.
Фиалка вновь обрела себя и восседала на складном стульчике, как на троне.
Незабудка неотрывно смотрела на нее. Губы плотно сжаты, словно удерживали так и не высказанные слова. Кто-то должен был их сорвать. И Замухрышка отчего-то вздумала, что еще не поздно
– Хорошо, что вы тут, – сообщила вновь прибывшая.
– Чего тебе, Лилия?
Невидимая пленка лопнула, и Незабудка спешила выговорить их все:
– Опять лезешь. Мы ничего такого не делали. Шла бы лучше котлы на кухне осматривать.
Девушка пропустила нападки и коротко взглянула по очереди на каждую. Чуть задержав взгляд на Замухрышке. И остановилась на Фиалке.
– Наставница просит к себе.
Фиалка и не пошевелилась. Лишь на мгновение приподнялся уголок губы. Словно ее ничуть не удивляло желание наставницы.
Зато это промедление удивило Лилию. Так что ей пришлось нажать:
– Сейчас.
Фиалка выждала еще мгновение. Этого хватило, чтобы Лилия открыла было рот для нового уточнения. Но прежде, чем оно сошло с губ, Фиалка поднялась.
– Да, пойду сейчас же, – сказала она, передразнивая.
После чего наклонила голову, свидетельствуя почтение: сначала Незабудке, потом Лилии. И последней – Замухрышке. После чего скользнула мимо, почти вплотную к последней, шелестя платьем и расточая запах духов. Еще одна маленькая прихоть
На выходе из павильона так и остался стоять Кобура. Его взгляд встречал плывущую над камнями Фиалку. Полнился религиозным трепетом. Но вместо того, чтобы пасть перед нею на колени, он сдержался и только приложил пальцы к шляпе и поприветствовал кивком.
Пока наблюдали за выходом, Незабудка бесследно растворилась. Словно и могла существовать только в присутствии старшей подруги. Как второе обличье. Или тень.
– Ты как – нормально?
Замухрышка не сразу поняла, что спрашивают у нее.
– Можно я посмотрю?
Лилия указывала на руку, укрытую под передником.
Забота подкупала и даже выглядела искренней. Но сама девушка отчего-то смотрелась несуразно с этой своей помощью. Как дружба, которой не ищешь, а которая липнет к тебе помимо воли.
– Нормально, – процедила Замухрышка.
Но завидев, как Лилия поджала губу, поспешила добавить:
– До свадьбы заживет.
Девушка не сразу поняла. Но когда до нее дошел смысл слов, хохотнула.
– Ты не слушай этих, – взмах руки в неопределенном направлении. – А в ранах я разбираюсь, мне можешь показать.
На ее лице зияла широкая улыбка. Крупные зубы, чуть неровные клыки. Неидеальность прикуса вкупе с открытым лицом отдавали деревенской простотой. В ней все было невпопад. И первое – что она вообще оказалась среди невест. А потому хотя бы не раздражала.
– Я же говорю: нормально.
В этот раз никаких обид.
– Ладно, еще увидимся, – пообещала Лилия.
И упорхнула, даже имени у новой подруги не спросив.
Глава 6
#1
– Вся соль – в чистоте помысла.
Замухрышка стояла на четвереньках и рыла землю. За монотонными движениями рук не таилось никакой мысли. Единственная – не мысль даже, а кровяной инстинкт – не распахать пальцы. Садовый инструмент гнил под замком. И потому выбирать камни приходилось напополам железной лопаткой и заржавленной от тяжелой работы рукой. Тут и кисть себе срежешь – не сразу разберешься.
– Понимаешь? – не унималась Лилия откуда-то сверху.
Замухрышка откинулась назад и села на икры, давая роздых спине. Отерла лоб, оставляя на коже ощущение песка, стекающего струйками. Что твои часы, растянутые от начала и до конца времен в отдельно взятом человеческом существе.
Оскорбленная молчанием Лилия с досады пнула камушек. Он покатился, дробя и подскакивая по буеракам вскопанной земли.
Замухрышка воткнула лопатку в землю, отерла руки друг об друга от излишков грязи. И перевалилась на бок, освобождая ноги. Потом подхватила лопатку и поднялась. Да так чтобы не выпрямиться всей сразу.
Она пошла назад по кромке земли, отмеченной выбранными камнями. И наклонялась раз за разом, собирая их в передник. Ближе к выходу из павильона она чертыхнулась и двинула в сторону. Черт бы побрал эту краснощекую девицу. Поднятая и перемешанная земля опускалась под каждым шагом, замедляя ход. И набиваясь через борт в грубые башмаки.
На выходе ее ждали два скрипучих ведра. Замухрышка ссыпала находки. Как раз до полна. И ухватилась за ручки, сама ты скрипучая.
– Эй, погоди. – Раздалось за спиной. – Я провожу.
Солнце – дерьмовый помощник в работе. Только глаза слепит и напоминает о раннем часе. А скроется – так и кости все прочувствуешь в промокшей насквозь рубахе.
Когда она побежит отсюда, – пусть оно светит в спину.
– Все начинается с помысла, – продолжала Лилия. – Так нас учит наставница.
Забежала перед Замухрышкой и пошла спиной назад.
Увидела в ее руках ведра и указала на одно.
– О! – сказала.
Это о! настолько ей подходило, что Замухрышка отвлеклась от последних остатков мысли и вперилась ей в рот, который это о! олицетворял.
Милее создания и представить трудно. Распахнутые в удивлении глаза, одновременно смотрящие с озорной улыбкой. Простое лицо и волосы такого цвета, что сходили бы за любой. Но именно в ее случае были светлые. Такое сложно испортить, но выдумка Лилии на этот счет бывала безграничной.