– Ты кто такой?
Громкий звук хлопка, когда металлическая, полая с изогнутой ручкой кружка соприкасается с поверхностью стойки, заставил разглядывающего небольшое по площади пространство барной стойки Антона пошатнуться.
– А ну-ка, да деточка, – полный шар-переросток, своей блестящей рукой с шестью пальцами на запястье, потянулся к волосам Антона, – что же там у нас?
– Отебись от меня! – Встроенная в его тело программа, подсказала – как именно нужно реагировать в подобных ситуациях, чтобы не попасть впросак. – Не видишь, что ли, я тут занят немного. Может тебе поправить программный код, м?!
– Тише-тише братан. Я же шучу, ей-богу. Что как ни родной?
Смешинка.
Программа, так же помогла идентифицировать его личность. Появившейся над лысеющей, местами покрытой темными пятнами головой интерфейс, состоял из постоянно дополняющихся данных. Имя, фамилия, принадлежность процессора чипа к корпорации «Икрон» и физическо-химические данные оболочки: температура, проценты, буквенные степени встроенных в плоть улучшений совместимостей: «С», редкий класс для Рубежа, позволяющий обновляться через единое ядро Цитадели и повторно перепрашивать второстепенную, но не основную программы. Такой чип, стоил целое состояние, если не больше.
– Си, плюхни мне и моему новому другу шипучки… Давай поторапливайся! – перебирая механическими пальцами протезированной руки луидор из золота, серебра или латуни, бросил он окурок ещё тлеющей сигареты в робота-официанта, да так сильно, что искры и кусочки тлеющего табака при соприкосновении с железякой, радужным вихрем отскочил обратно в его пустой стакан. – Вот сучий бот! Лучше бы я, как по старинке обслуживался у старого доброго Гура, черт бы дери твою плоскую задницу!
Он, сплюнул остатки токсичного недовольства на барную стойку. Темно-синяя жижа растеклась в бесформенной, пахнущей протухшей рыбой субстанции.
– Я тебе не друг.
– Да, а кто же тогда? Ты один из… – тут он понизил голос. И приблизившись совсем вплотную к профессору так, что можно было разглядеть еле различимые, покрытые мигающими зондами белки, ещё менее заметны смуглые очертания кожи левой части лица, прошептал, – этих? Один из них, этих самых?
Не ответив на вопрос, Антон заторопился к выходу.
Скрип деревянного табурета. И протяжный, больше похожий на животный вой стаи волков смех.
– Ну погоди ты минутку. Ну что ты как idiota de los cojones4!
– Что тебе нужно? – Обернувшись в пол оборота, требовательно спросил Антон.
– Свежие, вкусные, не дорогие – всем по карману товары! Подходите и пробуйте лучший на рынке «Дук-дук»!!!
Антон, остановился. Вокруг было много людей, которые стояли в небольшой очереди за товарами на прилавках или просто занимались своими делами; кто смотрел в пустоту и их глаза время от времени светились теми огоньками, что Антон уже видел ранее; другие, разглядывали покрытые какой-то плотной плёнкой, что больше напоминала фольгу кристаллы (разной величины, ширены и насыщенности узора; цвет одинаковый – светло-розовый, – и в зависимости от глубины и узорных вкраплений ценность разная. Одни стояли сущие копейки единиц, когда другие могли себе позволить далеко не все, а меньшинство); остальные те, кто не прибывал в личном пространстве и не интересовался рыночными отношениями, участвовали в кулачных боях. Неподалёку, всего в нескольких десятках метрах, люди собрались в кучку, создавая в середине пространство для борющихся. Иногда в воздух поднималось облако пыли, что свидетельствовало о начале боя, а следовательно, и ставки не принимаются.
А там дальше (на входе в рынок), раскинулись несколько самодельных помещений. Зайдя внутрь одного из них, можно было оздоровить себе волосы и за несколько минут существенно ускорить их рост (белое устройство со светодиодами, шлемовидной формы, что располагалось в прозрачных кабинках на деревянных крючках с инструкцией: «Наденьте шлем. Нажмите: «Активировать тариф»), по запросу создать копию какой-нибудь знаменитости и уединившись в комнате, сделать с клоном всё, что душе угодно (многие завсегдатаи только тем и занимались, как утоляли свои сексуальные желания). Звукоизоляции, почти что не было. И проходя мимо длинных и широких коробок, можно было услышать многое.
– Я просто хочу познакомиться. Что такого? – В приветственном жесте на два ряда серебряных протезов, он вытянул вперед руку и расправил плечи позвякивающих железок, что обрамляли большую часть его спины; от темечка до копчика. Этакая, перекормленная комбикормом образина с чертами, которые отдалённо напоминали человече. – Великий мореход в прошлом и самый похотливый засранец борделей. Каждая мокрая киска этого захолустного пристанища для отбросов, знакома с папочкой Беллино и его ненасытным сыном. Папочка Беллино, знает о всяких там, как его, на русском… Да, папочка Беллино в курсе. Да, вот Беллино – я создатель. Или созидатель, так стоп! – Здесь последовала не слишком продолжительная пауза. Было видно, как Беллино (в простонародье его называли просто Бел) вдумчиво, стараясь сдать экзамен по разговорному русскому, аккуратнейшим образом подбирал слова. По крайней мере Белу, так казалось; в своих словах очень аккуратен и ничего лишнего – ничего такого не говорит.
– Так, вот, мой друг, – теперь он был очень серьезен. – Как звать тебя?
– Антон. Меня зовут Антон.
***
Проходя мимо торговых рядов, профессор, услышал нехарактерный, моментами специфический, но такой знакомый и ни на что не похожий прежде запах одновременно. Dejavu, пропитывало темно-фиолетовые тона, не позволяющие разуму абстрагировать видимые образы человекоподобных фигур, в полу-мрачном проблеске которых, можно было – лишь прищурившись – уловить присущий городской суете фоновый характер окружающих вещей. В глаза бросались голографические, выполненные в духе «Neo» рекламные плоскости (бирюзово-желтые) и различные информационные таблички стиля сюрреализма. Названия, обозначения в виде гиф-изображения, лишь приближенно напоминали профессору о родных берегах вечно бушующих ветров Питерской Невы.
Рубеж, есть этакая стилистически-духовная смесь различных эпох, мест и конкретно существовавшие вещи со страниц футуристического журнала когда-то, теперь же не являлись фантастикой. Лишь, в пародийном смысле наблюдаемых объектах, можно было интуитивно ощутить прочные связи долгосрочной перспективы, которые развивалась на протяжении тщедушного временного отрезка. В окружении местных представлений о нормальности – что считается нормой теперь, нормой, на чьи выведенные пером истории псевдо-истины равняются эти люди, – не известные переменные, стали значимым витком развития цивилизации. Один город, но какая тут история? Что делает из него непреодолимую внутри и такую высокую, неприступную стену для тех, кому по велению слепой фортуны не довелось стать частью его периметра? Это Антону и предстоит выяснить. Город, существовал сам по себе. Его пульс – мириады судеб, что в безумно крутящемся моменте двигателя системы со скоростью проносящихся мимо планеты звездами угасают, но не умирает желание внутри них. А представления – размазанные маревом туманной осознанности физического подчинения оболочки в палитре потребностей соответствовать степени всеобщего представления об окружении – нечёткие, но почему-то кажутся человеку явью. И многие люди, их действия, пространство вокруг них – потому так напомнили профессору родной дом. Всё же, некоторые вещи остаются таковыми и теперь.
Тёмно-неоновая клякса на стене: «Капсульный отель».