Он знал, какие чувства испытывает Эдвард; ему самому было хорошо знакомо ощущение, когда кажется, будто ты разрываешься на части. Но они приняли решение накануне войны, каким бы невыносимым оно им ни казалось, и теперь не могли пойти на попятный.
— Ты слышал те же донесения, что и я, — жестко заявил он брату. — Люди, идущие сюда, мой тесть и Джон Атолл, сожгли наши земли дотла. Они нам больше не соотечественники и не родственники. Они — враги. Или ты все еще хочешь присоединиться к ним?
Эдвард не ответил. Он запрокинул лицо к небу, где в темноте черными глыбами проплывали облака.
— Наш дед никогда не допустил бы, чтобы нечто подобное случилось. Он наверняка нашел бы выход. Выход, когда нам не пришлось бы предавать свою родину.
— Наш дед мертв. А мы дали клятву защищать этот город. — Отодвинув брата в сторону, Роберт зашагал к рыцарям отца, ожидавшим их возле лошадей.
Эдвард что-то крикнул ему вслед, но он уже прыгнул в седло, и младшему брату оставалось только последовать за ним.
Тем временем, к колоколу на северо-восточной башне присоединились и остальные. Над городом покатилась беспорядочная какофония звуков, заставляя жителей испуганно распахивать ставни и спросонья выскакивать на порог своих домов. Несколько человек окликнули шестерых рыцарей, когда те проскакали галопом по Касл-стрит, но никто из них не остановился, чтобы ответить на тревожные расспросы. Пришпоривая коней, они мчались к мосту через городской ров.
Миновав две надвратные башни, где несли усиленный караул стражники, а капитаны выкрикивали распоряжения, братья оказались во внутреннем дворе, битком набитом людьми. Некоторые носили шеврон Каррика на накидках и дублетах, пребывая, таким образом, под началом Роберта, но большинство были одеты в цвета его отца. Впрочем, от голубого льва, старинного символа манора Аннандейла, которому отдавал предпочтение их дед, не осталось и следа. Эти рыцари носили герб своего нового властелина: красный крест на желтом поле, перевязанный лентой наверху. Кое-кто перетаскивал на себе мешки с зерном из повозок в кладовые. Остальные разгружали оружие. Роберт спешился посреди всей этой суматохи. Он решил, что отец уже извещен об опасности, но все-таки хотел получить приказ лично для себя.
Расспросив одного из рыцарей, который сообщил ему, что губернатор вместе с военачальниками держит совет в главной зале замка, Роберт начал протискиваться сквозь толпу, как вдруг увидел молодую женщину, которая старалась привлечь его внимание. Это была служанка его жены, Катарина. Она выглядела взволнованной, и щеки ее покрывал жаркий румянец.
— Сэр Роберт! — Ее звонкий голос долетел до него, перекрывая хриплые выкрики солдат.
Роберт поспешил к ней, охваченный непонятной тревогой:
— Что-нибудь случилось? Где Изабелла? — Он поднял голову на окно спальни, в которую еще на прошлой неделе переселил свою супругу, когда лазутчики донесли о дымах костров на границе. За занавесками метался свет факелов.
— У нее начались схватки, сэр. Она поручила мне разыскать вас.
— Но ребенок должен был родиться только в следующем месяце!
— Повитуха полагает, что тревога за отца вызвала преждевременные роды.
— Брат, — проговорил Эдвард, становясь рядом.
Роберт рассеянно взглянул в ту сторону, куда показывал Эдвард, и увидел, как из двери залы вышел отец вместе с тремя военачальниками.
Лорд Аннандейл, высокомерный и властный, в сверкающей кольчуге, подаренной ему новым зятем, королем Норвегии, стоял на ступенях башни, глядя на суету во внутреннем дворе замка. Его красно-желтую накидку с крестом напротив сердца опоясывала перевязь на внушительном животе, с которой свисал длинный меч. Он заговорил, и при первых же звуках его голоса солдатский гомон стих. Все замолчали, чтобы выслушать его, а те, кто возился у крытой повозки, опустили мешки с зерном на землю.