Но ведь это и собирались сделать, в любом случае?
У него были такие холодные ступни. Может быть, это бывает у всех новорожденных, не помню. Но тогда я думала: это сердце не в силах качать кровь до самых конечностей. Наверное, так оно и было.
Каждое утро я принимала душ. Было тяжко вставать, брать полотенце, кремы и чистые трусы. Сначала рыться на полке, потом брести к комнате отдыха для родителей, мимо канцелярии, и не забыть кивнуть сестрам, если они сами не забудут взглянуть на проходящую по коридору меня, миновать других родителей, уже, может быть, сидящих за столиком с чашкой кофе, и, наконец, зайти в душевую. Я стояла под струями воды, пока дыхание не перехватывало от горячего пара и коврик под ногами не начинал коробиться. Голову я тоже мыла каждый день, даже если волосы были совсем чистыми. Не опуская взгляд на тело – пусть будет само по себе. Больничное мыло без цвета и запаха идеально подходило моей коже. Под конец я не обливалась холодной водой – не на этот раз, но растирала тело больничными махровыми полотенцами: каждый палец, каждый волосок, чтобы разогнать кровь, – и, наконец, мазалась вишневым кремом с блестками. Но кожа оставалась жесткой и сухой. Я мыла и дезинфицировала руки, едва прикоснувшись к любому предмету или только собираясь к нему притронуться. Люди были для меня ходячими источниками всевозможных инфекций. Если ребенка чем-нибудь заразят, будет ли возможна операция? Медсестры уверяли меня, что у новорожденных есть иммунитет, приобретенный еще в утробе матери, а кормление грудью дополнительно защищает. И ребенок справлялся: день шел за днем, и он был жив. Но сколько еще таких дней надо продержаться? По дому и по школе старших братьев гулял кишечный грипп. Я говорила себе, что если и быть параноиком – то когда, если не сейчас? Я себе это разрешила. Надев чистую просторную одежду, я сушила волосы, выходила из душевой и несколько секунд чувствовала себя нормальным человеком. За столиком в кафетерии сидели женщины из родительских объединений, мамы детей с пороком сердца. Они угощали меня печеньем. Но мне не нужны были их брошюры о детях, которые стали ангелами на небесах, мой ребенок должен был выжить. Наша сердечная болезнь была временной.