На следующий день утром, не успела Ксения заступить на смену в больнице, ее вызвала к телефону старшая медсестра Клавдия Николаевна и сказала:
– Кто-то из ОГПУ вас спрашивает.
Ксения взяла трубку и услышала голос Василия:
– Ксения Петровна! Приглашаю вас сегодня…, – начал говорить он.
– Зачем вы звоните мне на работу? – резко перебила Ксения.
– Затем, чтобы в вашей больнице знали, что у вас есть надежный друг, который работает в ОГПУ.
– Теперь узнали. Больше не звоните, пожалуйста, сюда. И вообще, – слегка повысила Ксения голос. – Оставьте меня в покое!
– А вы мне, Ксения Петровна, не грубите, а то ведь я тоже могу ответить взаимностью и больно сделать.
– И что же вы сделаете?
– Посадить, скажем, можно кое-кого. К примеру, Григория Акимовича за то, что он в церковном хоре поёт.
Ксения опешила от такого вероломного заявления ухажера. Она побледнела и, не найдя ответа, опустила телефонную трубку на рычаг аппарата. После чего присела на табуретку, которая стояла рядом со столиком, и попыталась навести порядок в мыслях, выстраивая происходящие события в единую логическую цепочку. Но сделать это у Ксении не получилось, так как ей внезапно стало тяжело дышать, и мир стремительно завертелся вокруг.
Клавдия Николаевна не успела уйти далеко и увидела, что Ксения получила какое-то неприятное известие и побледнела. Она вернулась к своей коллеге, заботливо налила из графина в стакан воды и подала ей.
– Тебе плохо? – участливо спросила старшая медсестра и, не дожидаясь ответа, брызнула Ксении в лицо холодной водой.
– Родственник звонил, – соврала она. – Дедушке плохо, можно я домой хоть на полдня пойду?
– Что же, конечно идите, берегите себя и дедушку, Ксения Петровна.
Ксения быстро сняла медицинский халат, накинула на голову легкий газовый платочек и направилась домой. На улице в тени деревьев дышать стало легче, хотя все равно было очень страшно. Ужас от сказанных Василием слов все больше заползал в ее душу, и она, не помня себя от тревоги за дедушку, сначала ускорила шаг, а потом побежала. В ее голове громко звучали злобные слова: «Посадить… Григория Акимовича за то, что он в церковном хоре поёт».
Дома она залетела в свою комнату, прямо в одежде упала на кровать и разрыдалась.
На всхлипывания Ксении вышел обеспокоенный дедушка.
– Ну-ну, внученька, что случилась? – спросил он.
Ксения поднялась с кровати и, обняв деда, сказала:
– Давай уедем из города.
Григорий Акимович похлопал ее ладонью по спине.
– Успокойся, для начала объясни, что произошло.
– Обещай, что уедешь! – требовала сквозь слёзы Ксения.
– Давай рассказывай, потом посмотрим, что делать, если обстоятельства будут требовать того, то уедем.
Ксения все подробно пересказала.
– Щемилов проходу не дает и, получив от меня отказ, теперь шантажирует. Он сказал, что тебя посадит за то, что ты набожный очень.
Григорий Акимович хотя и подбадривал внучку, а все же понимал, что Щемилов в силу своего поганого характера действительно может все так обустроить.
– Беги, не беги от этой проблемы, а у Щемилова власть в руках. Он как пес паршивый, следом будет волочиться. Далеко ноги от него не унесешь, и если уж он намерился жениться на тебе, внученька, то любыми путями своего добьется, и самое обидное для меня то, что в силу своей старости я не могу даже дать физический отпор этому наглецу, – вздохнул дедушка.
– Может, уедем? – прижалась Ксения к его плечу.
– Надо решить куда, посчитать, сколько понадобится денег. Затем взять в долг у кого-то… Но всё это решаемые вопросы, а вот будет ли от этого толк?
– Я этого очень хочу, дедушка, в этом городе он мне прохода не даст! – ответила Ксения.
– Так ведь, внученька, он за тобой и в другой город поехать может, у него на то есть возможности.
– Может, дедушка, может, – вздохнула Ксения, осознавая, что ей предстоит пережить, если Василий начнет мотаться за ней по всей стране, но все равно стоит попытаться сделать хоть что-нибудь.
Весь день они обсуждали подробности возможного переезда и трудности, с которыми предстоит столкнуться. Они решили, что лучше всего поехать в Самару, так как там жила двоюродная сестра Григория Акимовича, которая определённо приняла бы на время родственника, да и Ксении там работа найдется, больницы во всех городах есть, да и люди повсюду хворают. Григорий Акимович даже сходил на почту и послал сестре телеграмму.
Через несколько дней ближе к вечеру в дверь их дома постучали. Ксения вышла на порог и увидела Василия с большим букетом гладиолусов. Он встал перед ней на колени и стал простить прощения:
– Я погорячился, клянусь тебе, больше не повторится! Не уйду, пока не простишь!
– Перестань, Василий, – попросила Ксения. – Что за странные драмы ты разыгрываешь? Как ты можешь меня шантажировать жизнью близких людей, а потом просить взаимности? Как ты деду моему в глаза посмотришь? Я ведь ему все рассказала.
Ксения уже хотела развернуться и закрыть дверь, но увидела шагающего к ним деда.
– Тьфу ты, – сплюнул под ноги Георгий Акимович. – Жених нарисовался. Вставай с карачек, пойдем в дом, по-мужски поговорим, с глазу на глаз.
– Дед, мы сами решим…
Василий, быстро сориентировавшись, постарался взять ситуацию в свои руки и, поднимаясь с пола, произнес:
– А вот это, Григорий Акимович, верно. Так правильно будет, все можно решить в спокойном диалоге, выслушав обе стороны, здесь я с вами полностью согласен, – он прошел в дом, держа в руках охапку цветов.
В этот момент заговорило дворянское происхождение Ксении.
– В диалоге? – повернувшись к Василию и гневно сверкнув глазами, возмутилась она. – Ты мне такое наговорил, а теперь диалоги? – ей многое хотелось сказать, но чтобы дед не услышал.
Григорий Акимович повернулся к Василию, взял из его рук букет и передал Ксении.
– Иди, поставь в воду, а мы пока потолкуем.
Они присели за стол, и дед в упор уставился на ухажера.
– Чего ты дуркуешь? Разве по-другому за женщиной ухаживать нельзя?
– Да, все так, – согласился Василий. – Только как иначе, если она бежит от меня?
Вскоре в дверь постучали.
– Дедушка, – заглянула Ксения в комнату. – Почтальон телеграмму принес.
Ксения передала клочок бумаги, где сообщалось, что приезду Григория Акимовича в Самару все будут рады и с нетерпением ждут его. Дед широко улыбнулся.
– Вот видишь, – обратился он к Щемилову. – Мы уже город из-за тебя поменять собрались, меня сестра с радостью ждет.
– Вот и хорошо! – поддержал Василий. – Вы съездите в гости, а у нас с Ксенией появится возможность присмотреться лучше друг к другу, иначе проявить себя, без оглядки на родственников. Ведь может она именно из-за вас замуж не выходит, боится вас без опеки оставить?
Григорий Акимович опешил от такого заявления, но в глубине души он и сам это понимал. Отчасти Щемилов был прав, Ксения действительно находилась в зависимости от старого деда.
– Может и так, – выдохнул дед. – И мне действительно стоит проветриться, съездить к сестре.
– Никуда я тебя не отпущу, – заявила Ксения. – Ты мне нужен здесь. И никуда не поедешь!
– Но ты же сама просила меня уехать? – удивился старик.
– Я не просила тебя уезжать одного, речь шла о нас, да и то это было два дня тому назад, а теперь я передумала.
Старик пожал плечами и, не попрощавшись с Василием, ушел к себе в комнату, бурча под нос.
Ксения, раздраженная происходящим, вытолкала Василия за дверь, а сама решила пораньше лечь отдыхать, так как следующую рабочую смену ей придется напрягаться за двоих, отрабатывая позавчерашний отгул.
Она долго ворочалась, не в силах уснуть, дурные мысли посещали ее, и то, что сказал Василий, болезненным отголоском стучало по вискам. Ксения слышала, что точно так же за перегородкой ворочается и не спит дед.
Утром она пораньше поднялась и отправилась на телеграф, чтобы выслать тетке новую телеграмму с извинениями и сообщением о том, что поездка Григория Акимовича к ней отменяется.