10. Комитету по телекоммуникациям и средствам массовой информации города Москвы обеспечить освещение мероприятий, предусмотренных настоящим распоряжением, в программах теле- и радиоканалов, в периодических печатных изданиях.
11. Контроль за выполнением настоящего распоряжения возложить на заместителя Мэра Москвы в Правительстве Москвы по вопросам межрегионального сотрудничества, массовых коммуникаций, спорта и туризма Виноградова В. Ю.
П. п. Мэр Москвы Ю. М. Лужков
Интересно, что на уже многажды упомянутом мной круглом столе, приведшем к возникновению Фестиваля Чуковского под эгидой Правительства Москвы (некоторое время), присутствовал и тогдашний главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков.
Мы даже выдвинули с ним там практически одну и ту же идею.
О создании объединённого столичного бюро пропаганды детской литературы.
Только называли эту структуру в своих речах чуть по-разному…
В результате, за «Литературной газетой» закрепили нечто подобное.
Это имело своеобразное продолжение.
В течение обозримого времени несколько раз пытавшееся там выехать за наш счёт.
На страницах «Литературки».
Одних и тех же.
Ибо на них, рядышком, печатались отчёты и о многочисленных чукфестовских детписовских выступлениях, и об эпизодических выступлениях авторов детлита под патронатом «Литературной газеты».
Причём отчёты и фотографии нарочно составлялись и подбирались таким (иезуитским!) образом, чтобы у неискушённых читателей возникало стойкое ощущение того, что все эти (наши бесчисленные!) выступления организовывались исключительно усилиями доблестной «Литгазеты»…
Но это было несколько погодя.
А пока на дворе стоял июнь 2007 года – и я помыслить даже не мог, что согласование мэрского распоряжения с городскими префектами займёт практически всё лето без малого…
Что в переводе на административный язык означало очевидную техническую невозможность совместить проведение начальных мероприятий Фестиваля Чуковского с заранее известными сроками столичного Дня города, назначенного на субботу и воскресенье.
Первого и второго сентября.
В связи с полным отсутствием реальных денежных вливаний для осуществления наших (к тому времени уже довольно чётко продуманных) действий…
Однако, несмотря на отсутствие обещанного Комитетом по телекоммуникациям и СМИ мэрского распоряжения, двадцать пятого августа я принял решение всё-таки начать Фестиваль в субботний день города.
Совпавший в тот год с Днём знаний, перенесённым, впрочем, на 3 сентября, понедельник…
Да, я принял такое решение.
Упредив писательские выступления писательским же собранием.
В очень писательском месте.
В Малом зале Центрального дома литераторов на Большой Никитской улице…
Назначил я это собрание ещё и потому, что принял к тому времени и другое вынужденное решение: разделить стартующий Фестиваль на три осенних этапа.
Первый, который начинался Днём города и первым днём осени, включал в себя неделю и один день.
Завершаясь традиционным переделкинским Костром Чуковского «Прощай, Лето!».
Между нашими выступлениями, вписанными в двухдневное празднование Дня города и Костром, я планировал провести множественные писательские встречи с читателями в школах и в библиотеках.
А плюс к тому и круглый стол, посвящённый детлиту.
На ВВЦ.
То есть, если понятнее, на ВДНХ.
В рамках ММКВЯ.
Московской международной книжной выставки-ярмарки…
Назначил я это собрание, посвящённое первому фестивальному этапу, на 31 августа.
И когда настоящее собрание будущих участников Чукфеста назначал, я ещё не знал, что за пару деньков до него мэрское распоряжение окажется подписанным…
Телефоны и электронные адреса большинства детских писателей (в основном поэтов) были мной заблаговременно позаимствованы у добросердечной Дины Крупской.
В её записной книжке «Кукумбера».
Дина, профессиональный поэт и переводчик, была к тому же редактором и матерью-основательницей этого популярного ребячьего журнала.
А с её многочисленными адресатами я плотно созванивался и списывался на протяжении всего летнего квартала.
Впрочем, я выбирал из записной книжки «Кукумбера» далеко не всех.
Только тех, чьё весёлое или сказочное творчество казалось мне подходящим для нашей игровой и озорной чуковской затеи.
Плюс чем-то нравилось мне самому…
Не все те, кого я сватал в нашу поэтически-прозаическую команду, согласились принять моё предложение.
Хотя основная писательская респондентская масса сделала это с радостью…
Кстати, с бóльшей частью участников наших будущих действий и действ я был знаком лично и до моих к ним неоднократных разноформатных обращений периода лета 2007 года…
И – ещё.
Тридцать первое августа днём писательского собрания я выбрал не только потому, что тянул до последнего в связи с перманентной неясностью по поводу мэрского распоряжения.
Но также и потому, что ещё в конце июля нещадно воспалился мой мениск.
Старая спортивная травма.
Об этом, похоже, стоит чуть поподробней.
Тем более что и здесь не обошлось без участия Дины Крупской.
Приложившей руку и к моей ноге….
Итак.
По настоянию сердечно-деятельной Дины Крупской (она меня очень страстно уговаривала, красочно живописуя скорые и отдалённые мои дивиденды) делал мне десятидневный курс наинастоящего цигун-массажа выписанный из Поднебесной мастер со сложным восточным именем Чен-Хун-Бин.
Дело было, повторюсь, в конце лета 2007 года.
А добирался я до спортивно-оздоровительного подвальчика в районе Ленинского проспекта, где практиковал китайский мастер, с огромнейшим трудом.
Раза четыре.
После третьего раза…
Потому что у меня произошло значительное ухудшение самочувствия части физического тела.
Левая коленка, упреждающе слегка побаливающая, заболела нестерпимо.
Распухла нечеловечески…
Что я, будучи давно знакомым со своим организмом, – увы! – предвидел.
И о чём загодя предупреждал госпожу Крупскую.
Читай: себя же самого…
До спортивно-оздоровительного подвальчика добирался я с отеческой Беговой на двух троллейбусах.
Между которыми работало метро.
С одной (для меня) пересадкой.
Проще добираться никак не выходило.
Ибо в легковушке расположить болезную ногу было едва ли возможно.
По причине отсутствия для неё, вынужденно протянутой, надлежащего свободного пространства…
Каким образом и с какой скоростью я передвигался на своих троих (в роли третьей опоры выступала деревянная аптечная трость) – это отдельная (довольно заунывная) песня.
Отчасти созвучная другой, скорбно повествующей о том, каких моральных усилий и физических мучений мне вообще тогда стоило ежедневно вставать с кровати – и нелепо шкандыбать в сторону светлого будущего.
А ещё – перманентным фоном возрождающейся (собственной) жизни – маячила история с выматывающими реально-виртуальными битвами вокруг стремительно приближавшегося первого Фестиваля Чуковского…
Мастер Чен-Хун-Бин к моменту нашего знакомства активно оперировал всего лишь парочкой русских слов.
Правда, практически по всякому поводу.
Мастер закатывал азиатские глаза, вылепливая горячими губами всеохватное:
– Сучьба!
Что означало: судьба.
Или – простирал крепенькие ладошки к потолочному небу и сладко выговаривал столь же всеобъемлющее:
– Косы-мосы!
Что означало: космос.
Ближе к завершению последнего, десятого, сеанса цигун-массажа вдруг выяснилось, что мастер Чен-Хун-Бин хотел бы со мной сфотографироваться.
Потому как почувствовал во мне что-то, чего не почувствовал ни в ком из прочих пациентов.