Невысокий вытянутый дом, вокруг заросли кустов с маленькими листочками, мелкими лилово-розоватыми цветами, знакомый гомон голосов и будто кто-то уже открыл дверь и звал:
– Иди скорей, лепешки уже готовы.
Тар быстро перемахнул околицу, подбежал к дому и почти увидел знакомое и родное лицо. И тут он проснулся.
Сердце забилось и застучало ещё сильнее, будто какие-то кусочки из прошлой жизни всплыли в памяти, но отдавались они тягучей и гулкой болью в груди.
Тар затаил дыхание и несколько раз проговорил про себя то, что происходило во сне, будто чувствовал, что может забыть обо всем увиденном и что рассказывать о таком никому не стоит.
Рядом на соседней лавке заколотил ногами воин и стал кричать:
– Мама, мама! Нет!
С резким криком он внезапно проснулся и стал оборачиваться по сторонам, пытаясь прийти в себя. Вид у него был почти безумный: всклоченные волосы, слюнявый рот, шмыгавший нос и растертые багровые подтеки от вчерашнего пира. Парень заметил, что Тар не спит, на цыпочках подбежал к нему и сбивчиво, глотая окончания слов, заговорил:
– Тар, Тар! Мне мать приснилась. Как её убили, я видел! И я не смог помешать…
Он склонил голову на грудь и беззвучно зарыдал. Тар ничего не отвечал, будто замерев. Парень, прервав тихие стенания, затряс его и снова забормотал:
– Ты не слышишь что ль? О чем говорю?
Тар сдержанно зашептал в ответ товарищу:
– Тихо ты, Мос! Слышу я все.
Видя в глазах незаданный вопрос, он спокойно продолжил:
– Иди спать. Никому не говори об этом.
– Тар, у тебя вообще сердца нет? Мне же мать приснилась.
– Не сейчас. Иди, ложись.
Парень обиженно замолчал, втянул голову в плечи и, пообещав послушаться, понуро побрел к себе.
Серое мглистое утро и дребезжащий голос Командира разбудили лагерь панорам, Тар вспомнил события прошлой ночи и нехотя засобирался на тренировки. Шагая вместе с отрядом, он увидел впереди Моса, увлеченно рассказывающего о чем-то соседнему воину, но вскоре потерял его из вида. Их сегодня гоняли особенно усердно, заставляя сражаться друг с другом, и даже провели несколько схваток с опытными воинами. Устало топая обратно в казармы, он вновь заметил болтающего Моса. Тар, досадуя, покачал головой, отметив про себя, что разговоры товарища до добра не доведут.
Трапеза сегодня казалась будто бы первой: вновь отвращение к сырому мясу и чувство брезгливости, но голод, пожирающий изнутри, снова заставил его глодать сырую плоть, и чувство насыщения заменяло брезгливость.
Несколько дней Тар тревожился: днем, когда думал о сне и пытался вспомнить что-то ещё, во время отвратительного поедания освежеванной плоти и беспокоясь за Моса. Они больше не говорили с ним о снах, зато он искал поддержку у других воинов, обидевшись на него. Однажды ночью молодой воин проснулся от тихой возни и стуков, слышавшихся совсем рядом. Сквозь полуоткрытые веки он подсмотрел, как взрослый панорам, что за ними приглядывал все время, поднял Моса и увел куда-то. Больше Тар его никогда не видел.
Командир и его приспешники завели в дальний амбар дюжину юных воинов с заткнутыми ртами, связанных и согнанных, словно стадо животных, с глазами, полными тревоги. Виртран, стоявший в темном углу, кивнул Командиру и тот, вместе с тремя воинами принялся обезглавливать нерадивых панорам, изрубая после смерти тела на мелкие куски. Другие жертвы стонали от ужаса предстоящей смерти, до них долетали ошметки плоти товарищей, брызги крови и безысходность происходящего.
Виртран удовлетворённо наблюдал за мучениями воинов, а в конце приказал Командиру:
– Избавься от останков. И чтоб никому ни слова!
Демон кивнул в сторону высоких кувшинов, стоящих в углу:
– Свежсцеженная сукровица в награду.
Перемазанный в крови жертв, с довольным оскалом, Командир благодарно поклонился и негромко воскликнул:
– Да здравствует Темный властелин!
И стоявшие за ним приспешники повторили за ним. Лишь за демоном закрылась дверь, как палачи побежали к кувшинам с кровью. Их было ровно пять, наполненных до краев сосудов, самый большой предназначался Командиру. Глаза их налились багрецом, они с наслаждением принялись пить заветную жидкость, чмокая от удовольствия и жадно глотая.
Виртран подошел к трону Темного властелина.
– Ну что всех убили? – нетерпеливо спросил Каргарен.
Демон утвердительно кивнул:
– Что-то их слишком много?
Приспешник настороженно посмотрел в сторону казарм и медленно отвечал:
– Может, близкие слишком важны для них?
Каргарен резко перебил:
– Нечего предаваться сомнениям. Дай команду доверенным воинам, чтоб сразу докладывали о подозрительных новобранцах, а надсмотрщикам в награду обещай больше косуль в дикую ночь.
– Да, Темный господин! – подобострастно ответил приспешник.
Новые правила жизни Тара сменяли один день за другим: ранний подъем, тренировки без устали и постоянные военные вылазки. Ночь дикой охоты становилась единственной отрадой. Первый раз было действительно дико, а потом, когда разгорался огонь охотника в груди и хотелось быстрее других загнать косуль, ощутить пульсирующую темную влажную жидкость, проникающую в самое нутро и согревающее тепло, разливающееся по телу. Лишь видения-сны отдавали тягучей, но такой приятной болью, казалось, что вспоминая, он вот-вот узнает что-то важное. Но после ночного исчезновения Моса, он вновь погрузился в безопасное забвение.
Однажды их отряд, где состоял новобранцем Тар, отправили охранять бараки со стариками и детьми. Издалека он увидел девушку смутно знакомую – коренастую, невысокую, улыбчивую. Всех выгнали из амбара, и она помогала выйти старику, который еле передвигался, заботливо усадив его на крыльцо. Надсмотрщик прикрикнул на медленно собирающихся морин, всё смешались и он потерял деву из вида. Время от времени он встречал её, когда их отряд отправляли на охрану, всегда издали, ведь стояли они возле ворот. Она все время была чем-то занята: то участливо выводила больных на прогулку, то перевязывала им раны, добро улыбаясь. Тару вновь стали сниться сны – вязкие, из прошлого, после которых сердце отдавало пронзительной болью, но он никак не мог вспомнить, кто эта дева и почему он думает о ней.
Глава V. Затишье в Благодатной
Рема будто что-то подкинуло на кровати, в тишине гулко раздавался таинственный шепот и отзывался в сердце: «Пора»!
Юноша протер заспанные глаза, помотал головой из стороны в сторону и вдруг заметил в окне, как занимается золотистый рассвет, как ему сказывал дед Нат много-много раз. Он тихо оделся, стараясь не разбудить деда, схватил накидку и выскользнул из дома.
Лес встретил его мягкой темнотой, которая вот-вот должна была озариться лучами янтарного рассвета. Под ногами похрустывали сухие ветки, трава, что таилась под деревьями. Рем шел, не останавливаясь, раздвигая кусты колкого ельника, в груди что-то щипало, словно наитие, и юноша упорно продолжал идти. Заря неспешно разливалась в небе, золотила верхушки деревьев и опушку, что виднелась вдали. Вдруг Рем увидел то, что искал. Юноша, аж подпрыгнул от удовольствия и пустился во весь дух к дальним деревьям. Там, среди сероватого мха, золотились янтарные ягоды взоры на невысоких кустарниках. Подбежав, он сложил ладони и взмолился богам:
– О Небо, благодарю за честь!
Будто и не было спешного бега, поисков среди ночных деревьев и сомнений, что отыщет. Рем отломал несколько кистей с янтарными плодами, ноздри защекотал сладковатый аромат взоры и, не удержавшись, он съел несколько ягод. Завернул сокровенное найденное в заготовленную холстину и, неспешно отправился в селице. Душа его пела от восторга и сбывшейся мечты.