К сожалению, это может оказаться невозможным.
– А где подвал? – спросила Сил с его плеча.
Каладин указал через кухонный ад на дверной проем – едва видимый, словно тень.
– Отлично… – сказала Сил. – Ты собираешься бежать?
Каладин кивнул, не смея лишиться ни капли буресвета. Он собрался с духом и бросился в комнату. Вокруг клубились пламя и дым, жалобный стон сверху свидетельствовал о том, что потолок вот-вот сдастся.
Быстрое сплетение, направленное вверх, позволило Каладину перепрыгнуть через горящую кухонную стойку. Он приземлился с другой стороны и врезался плечом в обуглившуюся подвальную дверь. С громким треском дверь проломилась, горящие щепки и сажа разлетелись во все стороны.
Он вошел в темный туннель, вырубленный прямо в каменном склоне холма и уводящий вниз. Когда пылающий ад остался за спиной, Сил хихикнула.
– Что?
– У тебя зад горит.
Преисподняя! Он похлопал себя по спине. Ну, после того как Лешви проткнула его насквозь, эта униформа все равно была испорчена. Ему придется выслушивать жалобы Лейтена на то, как часто Каладин обращается за новой одеждой. Квартирмейстер ветробегунов, казалось, был убежден, что Каладин позволяет себя ранить только для того, чтобы испортить очередной мундир.
Он двинулся по темному каменному туннелю, рассчитывая, что буресвета будет достаточно для освещения. Вскоре ему попалась металлическая решетка, прикрывающая глубокую яму: водосток, который отводил дождевую воду, которая затапливала туннель. В буревых погребах, подобных этому, светлоглазые семьи скрывались на время разгула стихий.
Он бы отмахнулся от возможного наводнения как от еще одной проблемы с проживанием в деревянном доме, но даже каменные дома иногда повреждались во время бурь. Он никого не винил за желание отгородиться от бушующих ветров несколькими футами скалы. Ребенком он играл здесь с Лараль, и теперь все казалось ему меньше. Он помнил глубокий, бесконечный туннель. Но стоило миновать водосток, как вскоре впереди показался сам освещенный погреб.
Войдя, Каладин обнаружил в подземной комнате двух пленников, прикованных к дальней стене; они сидели, склонив головы. Один был ему незнаком – возможно, беженец, – но другой был Джебер, отец двух мальчиков, которых Каладин знал в юности.
– Джебер! – Каладин устремился вперед. – Ты не видел Рошона? Он…
Каладин замолчал, заметив, что оба пленника не двигаются. Он опустился на колени, вглядываясь в худое лицо Джебера, и ощутил растущий страх. Лицо было совершенно нормальным, только очень бледным – и с двумя выгоревшими, угольно-черными ямами на месте глаз. Пленник был убит осколочным клинком.
– Каладин, сзади! – вскрикнула Сил.
Он развернулся, вытянул руку и призвал свой клинок. Слева от двери в стене имелась грубо вытесанная ниша, которую Каладин не заметил, когда вошел. Там спокойно стоял высокий мужчина: ястребиное лицо, каштановые волосы с черными прядками. Моаш был одет в строгую черную униформу, сшитую в стиле алети, и держал перед собой светлорда Рошона, приставив нож к его шее. Бывший градоначальник беззвучно плакал, другая рука Моаша прикрывала ему рот, а спрены страха колыхались на полу.
Быстрым и ловким движением Моаш вскрыл Рошону горло; кровь плеснула на рваную одежду.
Рошон упал на камень. Каладин вскрикнул и рванулся на помощь, но лекарь внутри его покачал головой. Перерезанное горло? Это была не та рана, которую можно исцелить.
«Иди к тому, кому можешь помочь, – казалось, говорил ему отец. – Этот мертв».
Бури! Не слишком ли поздно вызвать Крадунью или Годеке? Они могли бы… они бы…
Рошон на полу бился в затихающих конвульсиях. А потом человек, который терроризировал семью Каладина, – человек, который приговорил Тьена к смерти, – просто… испустил дух в луже собственной крови.
Каладин посмотрел на Моаша. Тот молча вернул нож в ножны на поясе.
– Ты пришел, чтобы спасти его, не так ли, Кэл? – спросил Моаш. – Одного из своих злейших врагов? Вместо того чтобы отомстить и найти умиротворение, ты спешил ему помочь.
Каладин взревел и вскочил на ноги. Смерть Рошона вернула Каладина к тому моменту во дворце в Холинаре. Копье, пронзившее грудь Элокара. И Моаш… салютующий членам Четвертого моста, как будто хоть отчасти заслуживал этой привилегии.
Каладин поднял Сил-копье в направлении Моаша, но высокий мужчина просто посмотрел на него – его глаза теперь были темно-карими, но лишенными каких-либо эмоций или жизни вообще. Моаш не стал призывать свой осколочный клинок.
– Дерись со мной! – крикнул ему Каладин. – Покончим с этим!
– Нет, – сказал Моаш, уперев руки в бока. – Я сдаюсь.
Шаллан заставила себя посмотреть через дверной проем на тело Йалай, пока Ишна изучала его.
Куда охотнее она направила бы взгляд к чему-нибудь другому, да и мысли тоже. Она не любила трудностей, хотя к равновесию между тремя личностями, из которых каждая обладала явной полезностью, ей отчасти удалось прийти, когда она приняла свою боль. Пусть даже она этого и не заслуживала.
Равновесие получилось рабочим. Она могла действовать.
«Но становимся ли мы лучше? – спросила Вуаль. – Или просто застряли на месте?»
«Меня устроит, если не станет хуже», – подумала Шаллан.
«И как долго это продлится? – не унималась Вуаль. – Вот уже год мы стоим на ветру, не отступаем, но и не движемся вперед. В конце концов тебе придется вспомнить. Это будет нелегко…»
Нет. Только не это. Еще рано. У нее есть работа. Она отвернулась от трупа и сосредоточилась на насущных проблемах. Неужели у Духокровников есть свои люди среди ближайшего окружения Шаллан? Она нашла эту идею не только правдоподобной, но и вероятной.
Адолин мог назвать сегодняшнюю миссию успешной, а значит, проникновением в ряды Сынов Чести Шаллан, по крайней мере, доказала, что способна строить планы и осуществлять их. Но она не могла отделаться от ощущения, что Мрейз обвел ее вокруг пальца, несмотря на все усилия Вуали.
– Здесь ничего нет, кроме пустых винных бутылок. – Рэд тем временем открывал все подряд ящики и шкафы. – Погодите! Кажется, я нашел Газово чувство юмора. – В его пальцах было зажато нечто маленькое. – Нет. Просто засохший старый фрукт.
Газ обнаружил тесную спальню в дальнем конце комнаты, за той дверью, которую заметила Вуаль.
– Если ты найдешь мое чувство юмора, убей его! – крикнул он изнутри. – Это будет милосерднее, чем вынуждать его иметь дело с твоими шутками, Рэд.
– Светлость Шаллан считает их забавными. Верно?
– Все, что раздражает Газа, забавно, Рэд.
– Так ведь я сам себя раздражаю! – откликнулся Газ. Он высунулся из проема: заросший, теперь с двумя здоровыми глазами – новый вырос после того, как несколько месяцев назад он наконец-то научился поглощать буресвет. – Стало быть, я самый забавный шквальный мужик на планете. Шаллан, что мы тут ищем?
– Бумаги, документы, записные книжки, – перечислила она. – Письма. Любой вид писанины.
Парочка продолжила обыск. Какие-нибудь явные улики они сумеют узнать, но Йалай намекнула, что искать следует нечто необычное, нечто скрытое. Такое, что, по мнению Мрейза, не должно попасть к Шаллан. Она прошла через комнату, затем слегка повернулась на каблуках и посмотрела вверх. Как это Вуаль не заметила под потолком пояска изысканного орнамента в виде завитков? А ковер в центре пусть и был одноцветным, но зато отличался пышностью и ухоженностью. Она сбросила туфли, стянула чулки и прошлась по нему босиком, так что пальцы утопали в ворсе. Комната была скромной, да, но вовсе не унылой.
Секреты. Где же секреты? Подойдя к винному шкафу, она осмотрела содержимое, и Узор на юбке зажужжал. Йалай упоминала редкое вино. Значит, ключ к разгадке где-то здесь.
Ничего не оставалось, кроме как продегустировать запасы. Случалось, что обязанности Шаллан подвергали ее гораздо худшим испытаниям. Рэд поднял бровь, когда она начала наливать и пробовать понемногу из каждой бутылки.