– Блядь! – завизжала Латиша, жестко наваливаясь на плечо Мистера Компакта. – Сгони ее с дороги! – Она попыталась схватить руль, и тут же тылом ладони он двинул ей по носу и скуле. На переднем сиденье «Галактики» завязалась неуклюжая потасовка, бдительные транспортные средства в непосредственной близости отодвинулись на благоразумную подушку дистанции вокруг куролесящей машины.
– Хватит! – скомандовал он, голос – из того же холодного колодца, что и бледные лягушки со слепыми глазками зародышей, и безволосые крысы, и ночи без возврата.
– Сволочь, – прошипела она. – Я видела, как ты на нее смотрел. Я не дура. – И она кинулась на него, руку удалось просунуть ему в штаны. Он ее оттолкнул, нацелив согнутый локоть ей в голову.
– Если мне придется съехать на обочину, ты пожалеешь, что это вообще ты. – Ей не пришлось дважды смотреть ему в лицо. Она села на место, неподвижная и немая, ум – безнадежная круговерть неразбираемых очертаний, – покуда машина не перестала двигаться, и они не уставились друг на дружку на парковке торгового центра. Она держала его за плечо и не желала выпускать из машины. Ей хотелось потрахаться на заднем сиденье. Он посмотрел на нее.
– У тебя не мозги, а жижа, – сказал он. – Сраный кисель. Ими, наверное, можно, блядь, машину драить.
Ее шлепок он перехватил в воздухе, придержал ее запястье и, глядя прямо в глаза, выкручивал ей руку, пока она не поморщилась.
– А теперь пошли внутрь, – сказал он, – и давай будем паиньками.
Мимо их лобового стекла продрейфовал представитель нормального общества в нормальной одежде и с нормальными чертами лица, с комом густых курчавых волос, похоже, балансирующих на макушке, словно шерстяная шапка, – поглощенный хитроумным потреблением тающего рожка мороженого. Заметив их пристальные взгляды, ускорил шаг.
– Глянь на этого придурка, – сказала Латиша. – У него, к черту, стояк в штанах.
– Заходим, – произнес Мистер Компакт. – Ведем себя хорошо. – Он крепко схватил ее за предплечье, как джентльмен, сопровождающий свою даму по раскаленной дорожке к билетному окошечку, где валандалось несколько скучающих пацанов в вырвиглазно-окрашенной пляжной одежде. Экранов было с дюжину, в половине залов показывали одно и то же.
– Хочу «Бэтмена» посмотреть, – сказала она.
– Нет.
– «Бэтмен», – потребовала она.
– Опять, что ли? В прокате возьмем. Я тебе куплю эту долбаную кассету.
– Он еще не вышел на кассете, ублюдок[33].
Серьезная девушка за стеклом немигающе смотрела преувеличенными мультяшными глазами, ум милосердно сведен на нет в предвкушении ее первого ограбления, а поскольку жизнь у нее была относительно коротка, полный повтор программы оставлял еще много времени для Скоро На Экране, и ни одна из грядущих сцен не была красива. Затем мужчина стал девушку тянуть и сердито шептать ей на ухо. Затем девушка сердито зашептала в ответ. Затем мужчина обратился к ней.
– «Бэтмен», – сказал Мистер Компакт. – Два. – Он расплатился и, сам толком не понимая зачем, послал кассирше воздушный поцелуй.
Кармазинный вестибюль выглядел борделем и пах раздевалкой. У стойки с закусками и напитками полная близняшка Мисс Кассы не могла принять у Мистера Компакта его хрусткую стодолларовую купюру, не посоветовавшись с управляющим, худосочным назойливым мальчишкой в галстуке-бабочке, который уж точно ни в каком смысле не был законен. Затем на полпути по проходу Латиша уронила ведерко с воздушной кукурузой и после того, как они устроились на своих обычных местах на четырех задних рядах, отказалась двигаться с места, поэтому Мистер Компакт, жалуясь, но не чинясь, отправился назад за добавкой. Покатый пол был липок и по щиколотку завален мусором. Ее жесткое бесприютное сиденье, похоже, грубо обили нестираным бельем. Нервно разглядывала она призрачные колебания огромного красного занавеса; ощущать предвкушение – любого размаха – всегда, и даже в детстве, лично трудно было переносить, и в закрытой со всех сторон темноте зала привольно плодилась нежеланная осознанность. Какие таинства б ни таил занавес, сам акт их явления до некоторой степени всегда потрясал. (И хотя этот фильм она уже видела дважды, ей вполне удавалось удивляться знакомому; такому она была рада.) Она ощущала множество тлеющих умов, деливших с нею это пространство, – убежденная, что всякая чужая и отдельная душа в соучастной сосредоточенности нацелена на ее незащищенный затылок.
– Засранцы, – бормотала она. – Козлы. Уроды. – Она готова была уйти, когда Мистер Компакт прибыл со свежим попкорном, высыпающимся из ведерка вдвое больше первоначального размера.
– Что я пропустил? – пошутил он. Свет в зале еще не погас. – Блядь! – Подавшись вперед, он выплюнул полный рот частично пережеванных ядрышек себе между ног. – Что это за говно? – Она подумала, что у него сердечный приступ. – Чертово скисшее масло. На вкус как антикоррозийка.
Она попробовала несколько катышков.
– По-моему, нормально.
– Тогда все твое, детка.
Через десять минут после начала картины – не вполне неприятного развертывания распухших событий в оттенках черного и синего, – она отошла в уборную. Когда поднялась вторично еще через двадцать минут, Мистер Компакт без единого слова пошел за нею. В запертой кабинке дамского туалета они дожгли остаток «камешка», заначенного в разных хитрых областях на их личностях. Вернувшись на свои места, они обнаружили, что габариты экрана подверглись видоизменению. Мистер Компакт безостановочно гоготал всякий раз, если кого-то пристреливали; Латиша была Бэтменом, она рулила. Но под конец, когда повествование исправно запыхтело по рельсам высокобюджетного пафоса на удовлетворяющий заплесневелый вокзал, кинотеатр загудел от всех нюансов отдела спецэффектов, визга восторженных посетителей, Латишу стиснуло необъяснимым ощущением опустошения, и она заплакала – и, хоть Мистер Компакт обнимал ее, поглаживал ей тряскую спину, прекратить она никак не могла, и когда шуму кино уже перестало удаваться покрывать ее шум, он помог ей пройти вверх по проходу, а позади у них Джокер вилял злорадной задницей перед носом у Крестоносца в Плаще.
В неприкрытой наготе грубого дневного света она шаталась, как алкаш, на полпути к машине перецепилась через собственные ноги, ударилась о мостовую с тошнотворным звуком.
– Коленка, – взвыла она, катаясь, словно раненное животное, рукой зажавши прореху в джинсах, – я себе, блядь, коленку сломала.
Мистер Компакт глянул сверху на ее маленькое беззащитное тело, в утонувший мир ее глаз, из ее ноздрей протекали ручейки соплей, которые она слизывала языком.
– Боже, – произнес он, – а это еще и твое любимое кино.
Она изучала урон с любознательным детским ужасом.
– О-о-о-о-ой, кровь идет, – стонала она.
На опасливом расстоянии притормозили две женщины в беговом костюме. Машины, кружившие по парковке в поисках места, проезжая, притормаживали.
– Вставай, – сказал он. На солнцепеке температура ползла вверх, с лиц покупателей стаивала глазурь. Он переживал осознание накапливающихся взглядов. В поле непорядок, в секторе Е6 чужаки. – Подымайся, – приказал он, подталкивая ее ботинком, – вставай давай, а не то я тебе, блядь, и башку разобью. – Костяшками пальцев она двинула ему по ноге. – Ладно, – спокойно произнес он, нагнулся и вздернул ее на ноги – и умело поволок за собой, словно был легавым, а она – опасным кем-то под арестом. В одной руке уже был «бик», другая нетерпеливо обшаривала бардачок, не успел он переключиться с заднего хода. Не найдя ничего и осознав, что вокруг нет ничего, чем можно было б утолить ее слезы, развесить по душе рождественскую гирлянду, она заплакала вновь. Обвиняла его в том, что он ее не любит, даже не заботится о ней. Мистер Компакт вел машину.