Отец Ролан так весело потирал руки, его лицо так оживилось от предвкушения ужина, что Дэвид заразился его хорошим настроением. Он схватил руку отца Ролана и потряс ее, прежде чем осознал, что означает его жест.
— Я сойду с вами у хижины Торо! — воскликнул он. — А потом, если я буду себя чувствовать так, как сейчас, а вы не потеряете охоты к моему обществу, я отправляюсь с вами в Северную страну.
Слабый румянец появился на его щеках. Его глаза заблестели. Отец Ролан, заметив происшедшую в нем перемену, обеими руками сжал руку Дэвида.
— Когда вы кончили рассказ о женщине, я уже знал, что у вас великолепный аппетит, — возбужденно воскликнул он. — Я знал это, Дэвид. И я хочу вашего общества — так хочу, как никогда не хотел общества кого-либо другого.
— Это меня удивляет, — произнес Дэвид с легкой дрожью в голосе. Он внезапно освободил руку и вскочил на ноги.
— Посмотрите на меня! — воскликнул он. — Я — физическая развалина. Вы не станете отрицать этого. Посмотрите на мои руки. Я никуда не гожусь. Я очень ослабел. Аппетит, о котором вы говорили, миф. За целый год я ни разу не поел, как следует. Почему вы хотите иметь меня своим товарищем? Почему вы думаете, что вам будет приятно возиться с таким больным неудачником, как я, в вашей суровой стране? Или к этому побуждают вас ваши моральные принципы?
Дэвид Рэн тяжело дышал. Его лицо залилось румянцем, когда он заговорил о своей слабости.
— Почему вы хотите, чтобы я пошел с вами? — спросил он. — Почему вы не предложили этого другому человеку, со здоровой кровью и неиспепелившимся сердцем, а предложили мне?
Отец Ролан собрался было заговорить, но спохватился. С быстротой молнии в нем произошла таинственная перемена: его глаза потухли; лицо омрачилось, словно тень страданья прошла по нему. Через секунду он заговорил:
— Я руководствуюсь в данном случае не принципами, Дэвид. У меня есть личные, эгоистические причины хотеть, чтобы вы были со мной. Возможно, что я нуждаюсь в вас больше, чем вы будете нуждаться во мне.
Он протянул руку.
— Дайте мне ваши квитанции. Я пройду в багажный вагон и распоряжусь, чтобы ваш багаж сбросили вместе с моим.
Дэвид отдал квитанции. Когда отец Ролан ушел, он сел. Впервые за много месяцев он почувствовал интерес к жизни. Ночная непогода и все случившееся зажгли в нем странный огонь. Новые силы начали бороться с его болезнью. Его мысли больше не возвращались к тому, что он оставил на востоке. Он думал о женщине, но о той женщине, которая сидела в третьем от него вагоне. Его преследовали ее прекрасные глаза, отчаяние и странная скорбь, светившиеся в их глубине. Не только несчастье и безнадежность, но и трагедию видел Дэвид в этих глазах. Он решил рассказать отцу Ролану об этой пассажирке и отвести его к ней.
А кто такой отец Ролан? Дэвид впервые задал себе этот вопрос. Этого маленького человека окружала какая-то тайна, столь же странная и непонятная, как и та, которую он уловил в глазах женщины. Осторожно заглянув в купе, он видел, как отец Ролан сидел, прижавшись в углу у окна. А несколько позже он видел, как женщина забилась в свой угол. В эти минуты в них было что-то общее. Почему отец Ролан предложил ему, а не кому-либо другому отправиться вместе на Север? И, развивая эту мысль, Дэвид Рэн подошел к другому, еще более удивительному вопросу: почему он принял предложение?
Он стал пристально всматриваться в темноту, как бы ища в ней ответа. Только теперь он заметил, что буря утихла. Вместе с тем немного посветлело. Прижавшись лицом к стеклу, он мог различить темную стену леса. По стуку колес он знал, что два паровоза развили большую скорость. Он взглянул на часы: было четверть двенадцатого. Поезд двигался уже полчаса и, вероятно, к полуночи прибудет на узловую станцию.
Дэвиду показалось, что прошло всего несколько минут, когда его часы тихо пробили полночь.