Что вообще происходит? Мои пацаны с района начинают на меня наезжать, что я якобы кого-то сдал. В смысле сдал? Я так-то вину на себя взял! Героически иду в сторону дома всё больше и больше не понимая, что случилось?!
Зашёл домой, и тут же огрёб по башке кастрюлей, ну понятно, от мамы соответственно, по справедливости. Мама была в диком бешенстве. Сын уважаемого учителя, вроде бы должен быть образцом, а тут меня полиция допрашивает. Что там произошло, она узнала сразу же от этой подруги. Это она порекомендовала взять вину на себя, чтобы не повесили групповое. В общем, от непоняток и изрядного стресса меня вырубило до следующего дня.
Утро. Я проснулся с вполне хорошим настроением. Хотелось побыстрее добраться до пацанов и рассказать им, как я самоотверженно не бросил их. Обычно, в фильмах такие герои любимчики.
Я вышел из дома. Поворачиваю голову и вижу на белой стене слева красуется слово «ПИДОР», написанное зеленой травой. Это то место, где учатся тысячи учеников. Место, в котором я жил со своей семьей. Учитывая, что вчера тебя прессовала полиция, и ты не сдал своих пацанов, я продолжал не понимать, что к чему.
До сегодняшнего дня для меня эта история остается основной. Я впервые так ярко познакомился с понятием стадный рефлекс. Узнал, как работает подобное мышление именно в этот период времени. Инстинкт выживания, особенно в подростковом возрасте. Я ощутил все это на своей шкуре, в огромном масштабе. А это означало лишь одно – как раньше видеть мир я уже не буду, просто не смогу. Никогда.
Что произошло в итоге? Пока я в полиции выгораживал остальных малолеток, в других комнатах отделения сидели мои «сообщники». Им сказали, что я всех сдал. Зачем? Чтобы они в итоге раскололись. Но «поддельники» стояли на своём и говорили, что ничего не воровали. Их отпустили первыми, а меня задержали для дачи показаний.
Слухи в маленьком поселке распространяются со скоростью света. Когда пацаны вышли, они собрались вчетвером, и пошли к Игорю.
Игорь – один из самых главных и опасных в той компании. С ним наши пути еще пересекутся. Это будет немаловажной историей на пути становления моего характера. Стержня, который в моей жизни решил очень многое.
Игорь был своеобразным парнем в «группировке». Своим мозгом, интеллектом и харизмой он не пользовался, ну от слова совсем. Он дрался каждый день. Всегда нокаутировал каждого, кто сходился с ним в схватке, одним ударом. Он мог уложить любого быка и, казалось, что равных в поединке ему нет. Стиль его боя был понятен, но в тоже время опасен. Имея длинные руки и природную силу, он вразмашку включал свои здоровые кулаки ровно на одну минуту. В груде хаоса его мордобития устоять было практически невозможно.
Пацану 17 лет, он в хлам нажирался и на мотоцикле по посёлку гонял 120 км/ч без шлема, не боясь разбиться. В этом был весь Игорь, и в принципе, он был мой друг. Хотя, мама всегда предупреждала меня.
– Стас, надо присмотреться. Это не твоё окружение. Это не те, кто тебе нужен, – а в ответ всегда слышала одно и то же.
– Мама, это мои друзья. Ты ничего не понимаешь.
Как, впрочем, и любой подросток, который объясняет своим родителям, что он лучше знает, с кем ему общаться.
Так вот, пацаны пришли к Игорю и просто сказали, что я всех сдал. Что полиция меня расколола, и я решил их слить. Если такое знает Игорь, то вскоре слух пройдет по всему поселку, причем с уверенностью, что это правда. Стаду всегда нужен тот, о кого можно вытереть ноги, за кого можно зацепиться, а потом «казнить». Расчленёнку обожали во все времена. Сегодня в XXI веке ее любят не меньше, чем тогда, когда людям отрубали головы реальным образом. Сейчас же стадо делает тоже самое, только в просторах интернета.
Стадо это не про большое количество людей, это в принципе не измеряется. Это про бессознательное желание за счёт какой-то новости кого-либо растерзать.
Разбираться в достоверности нет ни интереса, ни времени, ни смелости. Оно просто идет вслепую за лидером, который ведёт в грязь и темноту.
Данный инстинкт – это основа нашего самосохранения. И если нашелся один изгой, стадо должно будет встать на сторону большинства, чтобы показать, что оно часть коллектива.
Неважно, совершал человек ошибку, или это был просто слух о ней. Это как потянуть свитер за ниточку, он уже стежок за стежком перестает быть цельным. Как только в тебе нашли, за что зацепиться, это портит всю твою репутацию напрочь. Что интересно, примерно те же ощущения я испытал уже в 2020 году, спустя 15 лет, но об этом чуть позже.
Игорь знал, что на самом деле я этого не делал. Знало большинство. Но было уже поздно. Маховик запустился.
Каждое утро я выходил из дома под лозунги: Красный. Пидор. Мразь. Ребята стояли за школьной коробкой и выкрикивали.
Пережить такое, тем более в подростковом возрасте – страшнейшая трагедия. Учитывая, что совсем недавно я узнал новые факты своей жизни, касаемо моих отцов. Подвергаться огромнейшему давлению сотен людей, твоих сверстников, было невыносимо. Представь, сотни человек с утра до вечера кричат тебе в спину, что ты «красный» и сдал мусорам своих пацанов. Хотя все уже давно поняли, что на самом деле я взял вину на себя.
Глаза в пол опускали все члены того события, когда мы пересекались на улице. Ни слова, просто как маленькие барашки, понимающие, что ситуацию уже не изменить.
Дата следственного эксперимента была известна за две недели. Передо мной стояла задача – не разойтись в показаниях, и я по-прежнему отстаивал свою позицию, что был один. Геройство? Способ всем доказать? Не знаю.
На эксперименте нужно было в первую очередь продемонстрировать, что один подросток смог протащить этот калорифер вдоль всего школьного участка. Плюс еще перекинуть его через забор высотой в 2,5 метра.
Я попросил маму, чтобы она меня будила в 6 утра. Вставал, одевался, выходил на площадку и тренировался. Бегал, отжимался, подтягивался на брусьях. Я не мог провалить этот следственный эксперимент. Вот до какой степени хотел отбелить свою репутацию.
Я тренировался каждый день все две недели. Во время эксперимента на школьной площадке собралось полсотни человек. Все пристально наблюдали за тем, как я показывал то, чего на самом деле не делал. Все уже давно всё знали, дошло уже до самых тугих, что происходит. Но страх перед Игорем и боязнь быть вне стада брала вверх.
Эксперимент был закончен. Суд. На мне условка. Но ситуация так и не поменялась. Я остался тем самым изгоем.
Спустя время после того случая, тех самых пацанов из зеленых Жигулей уже не осталось в поселке. Все разъехались с семьями по разным местам. Фактически я был один. Я просто боялся выйти на улицу. Не потому, что меня изобьют, физически в отношении меня это сделать довольно сложно. Моя комплекция не позволила кому-либо подойти ко мне. Но именно моральное давление было настолько сильное, какого я не испытывал больше никогда в жизни.
Помню, как сидел дома на полу, обхватив колени, смотрел в одну точку и покачивался как умалишенный. Я просто не понимал, что будет дальше, и как мне теперь жить с этим глобальным обманом, учитывая, что каждый день ситуация всё больше накалялась.
Когда говорю, что слухи ходили по всему поселку, то не утрирую, ровно так оно и было. Я захожу в деревенский туалет, там написано мое имя и мат. Я иду в магазин – на его стенах мое имя и мат. Это клеймо преследовало меня.
К тому моменту у меня оставалось еще два друга – Сашка и Ванька. Давление было настолько сильное, что однажды я подошел к пацанам и сказал:
– Пацаны, мне походу хана. В смысле меня по-любому морально сожрут. И, если вы будете со мной, то и с вами сделают то же самое.