ПРОНСКИЙ. На берег. На наш берег, через холодную весеннюю реку.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Какая есть нужда плыть? Почему плыть?
ПРОНСКИЙ. Барон… Вы – военнопленный. Вы дали слово фон Вальдберга – обязаны дать показания командованию. Система обороны вашего укрепрайона, оборона Берлина.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Почему – оборона Берлина? Не понимайт… Я вас не понимайт, князь.
ПРОНСКИЙ. А я вас, барон…
СЫРОМЯТНЫЙ. Кажется, я вас понял обоих… Сговорились, белая кость, голубая кровь?
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Кто есть генерал? Барон фон Вальдберг – генерал? О, да! Сладкий сон, тайная мечта…
СЫРОМЯТНЫЙ. Да замолчите вы?.. Дайте же сказать холопу.
ПРОНСКИЙ. Что с вами, генерал? Вы же реально осознавали положение… И положение своего сына. Вы же намеревались… уподобиться библейскому Аврааму и убить Томаса.
СЫРОМЯТНЫЙ (к одному, к другому). Дайте сказать?.. Вы же хотели убить его? Хотели… Только не смогли, не хватило решимости, воли. Я же избавил вас!.. (Шарахается от входа.) Идёт! Он идёт, смотрите!
ПРОНСКИЙ. Кто идёт?
СЫРОМЯТНЫЙ. Этот пацан! Вон же, вон, не видите? Неужто не дорезал?..
Входит Томас, приближается к Сыромятному. Тот выставляет нож, наступает. Никто больше Томаса не видит. Это борьба с призраком.
ПРОНСКИЙ. Стой! Никого нет! Там никого нет!
СЫРОМЯТНЫЙ (вдруг). И правда… нет. А точно видел – ко мне шёл Томас. Сын вот этого фашиста, Томас.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (мечтательно). Когда имеешь мокрый окоп, мокрый шинель, русский снаряд и Перемышль, генерал – не видеть близко. Генерал – далеко, как звезда и Господь в небо.
ПРОНСКИЙ. Вы оба сошли с ума!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я не есть генерал. Я есть лейтенант фон Вальдберг.
СЫРОМЯТНЫЙ. Это мне наказание?.. Ах вы, суки! Уплывёте и оставите? Лейтенант? Оставишь меня тут на поживу?!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Перемышль, окоп, насекомый вошь – кусочек шпик нет!
ПРОНСКИЙ. Генерал, война с Германией проиграна. Гитлер капут!.. Мы под Берлином, генерал.
СЫРОМЯТНЫЙ. Лейтенант, не оставляй? Я же не хотел тебя бросать здесь, помнишь? Мы как-нибудь уместимся в одной лодке. Уместимся и переплывём!
ПРОНСКИЙ. Не уместимся. Нам нельзя в одной лодке. Не хочу, не могу с тобой плыть. Ты убил, ты принёс кровавую жертву.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я не имею желаний плыть. Я хочу сидеть свой окоп и мечтать о генерал!
ПРОНСКИЙ. Какого чёрта, барон? Ты генерал вермахта и дашь показания командованию! Ты поплывёшь на нашу сторону!
СЫРОМЯТНЫЙ. Не возьмёшь?.. Ладно, лейтенант, не бери. Думаешь, я погибну? Хрен тебе! Хрен вам всем! Я детдомовский, у меня такая живучесть…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Допрос – нет мысль. Лейтенант, пехота, окоп – нет показаний. Я не имею информация, знаю свой солдат – двадцать и три штык, один километр окоп, вошь, мясо, иприт…
ПРОНСКИЙ. Барон фон Вальдберг!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да-да, я есть барон…
СЫРОМЯТНЫЙ. Сговорились, князья… Как же так? А меня – за борт?
ПРОНСКИЙ (уговаривает). Генерал, опомнись. Сейчас сорок пятый год. Нет Перемышля! Есть Берлин! Есть сын Томас!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ (покорно). Есть Берлин – Томас нет. Есть Перемышль – нет генерал…
СЫРОМЯТНЫЙ. Ладно, пусть будет так. Только я не утону, я лёгкий, и если есть грех – не мой, ваш на себя взял. И камня за пазухой нет, ко дну не потянет.
ПРОНСКИЙ. Ну всё, генерал. Идите вперёд, всё равно поплывём. Ночь на исходе, скоро солнце взойдёт.
Уходят. Сыромятный остаётся один. На ходу.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Слушаюсь, господин офицер. Господь всюду имеет своя воля. Мечта – его воля, плавать на какой берег тоже есть мысль Бог, не человек.
Мимо них, незамеченый, проходит в костёл Томас- призрак. Направляется к Сыромятному.
СЫРОМЯТНЫЙ. Опять ты… Так со мной и будешь теперь?.. Видишь, они ушли и бросили меня. Ещё говорят, вера у них. Где она, вера, если меня предали?.. А ты же знаешь, я их спас! Разве лейтенанта не спас? Не принял его грех на себя, не пострадал за него?.. И отца твоего тоже спас. Что было бы с ним, возьми он и убей тебя? Своей рукой? И подумать страшно… (Пауза.) По секрету скажу, ещё одного человека спас, который в вашем фашистском логове работает. Только тихо!.. А сколько солдатских жизней? Кто их сочтёт? И знать-то не будут, отчего головы не сложили, а остались невредимыми… (Пауза, подходит близко). Да и тебя ведь тоже спас, от всех будущих грехов… Я – спаситель, а они взяли меня и бросили… Слепые, что ли? Или уж так заведено?
Пауза, безмолвие. Идёт к распятию – Томас тенью за ним. Сыромятный тихо смеётся.
СЫРОМЯТНЫЙ. Да ведь я же сам спасусь и воскресну. И ещё поглядим, кто доплывёт до того берега! Ну-ка, помоги мне? Нет? Не хочешь?.. Ладно, понесу один, если никто больше не хочет.
Поднимает распятие, взваливает на спину – распятый с другой стороны. Тяжело, горбится, несёт к выходу.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ничего, что тяжёлый. Зато плыть надёжно. Эта лодка не опрокинется, не потечёт. Только бы донести, только бы донести…
Несёт, гнётся и следом – молчаливая тень жертвы.
Занавес
Свадебное путешествие
Комедия абсурда в двух действиях
Действующие лица
МУРОМЕЦ, президент компании, 55 лет.
МОНИКА, его жена, бывшая секретарша, 22 года.
ПАНИ ЯДВИГА, его тёща, неопределённого возраста.
КВАСНИКОВ, начальник службы безопасности, 33 года.
Действие первое
Картина первая
Двухкомнатная «хрущёвка» на первом этаже. Часто пушечным выстрелом хлопает подъездная дверь, на что никто из домашних не обращает внимания. В передней огромный вазон – то ли пепельница, поскольку сюда стряхивают пепел, то ли ваза для цветов по семейным праздникам. Пока из него торчит ложка для обуви, чей-то ботинок и засохшая ветка.
Входит МУРОМЕЦ с матрацем под мышкой. Открыл дверь своим ключом, разулся, достал из пакета тапочки. ПАНИ ЯДВИГА с привычками старой барыни, но по-воровски, примеряет шорты, майку и прочие тряпки, красуется перед зеркалом и одновременно смотрит телевизор, который постоянно включён. Рядом – два огромных полураспотрошённых чемодана. Бельё, зонтик от солнца, пляжные шляпки – будто бы собирается в жаркие страны. Иногда плохо слышит, но видит сквозь стены – это её нормальное состояние. МУРОМЕЦ гасит окурок в вазоне, крадётся мимо её двери к комнате, где МОНИКА пылесосит полы. Мама с дочкой примерно одинакового телосложения. Стучит.
МОНИКА (устало). Не заперто, входите…
ПАНИ ЯДВИГА (громким шёпотом, через дверь). Вы бы прислугу из отпуска вызвали! Жена с утра до вечера в грязной работе, не стыдно? А ещё президент! В каких условиях содержите мою дочь? Она что вам, рабыня Изаура? Женились на молоденькой, так будьте добры обеспечить быт! И не только быт… Жалоба на вас, ничего не можете… обеспечить!
МУРОМЕЦ. Я все могу… обеспечить!
ПАНИ ЯДВИГА. Тогда входите ко мне, я посмотрю! Что вы можете…
МУРОМЕЦ (стучит). Между прочим, у нас с женой есть семейные тайны! Которые вас не касаются!
ПАНИ ЯДВИГА. Меня всё касается! Что касается… моей дочери!
МУРОМЕЦ (себе). Ведьма. Чтоб ты сдохла… Что ты можешь понимать в любви?
ПАНИ ЯДВИГА. О, в любви я всё понимаю! Можно сказать, век свой коротаю во имя любви!.. Кстати, я собираюсь на приём в посольство Гвинеи Бисау. Не посоветуете, что мне надеть?
МУРОМЕЦ. Набедренную повязку!
ПАНИ ЯДВИГА. Ах, это бы замечательно!.. Но боюсь, будет выглядеть несколько экстравагантно… Посмотрите, вот такой наряд подойдёт?
МУРОМЕЦ (в негодовании, толкает дверь плечом). Открой, дорогая! Это я! Пожалуйста, поскорее. Иначе я твою маму…
МОНИКА. Кто там? Ну что ломитесь?
ПАНИ ЯДВИГА (всё через дверь, вдруг как часовой). Что у вас в руках? Отвечайте!
МУРОМЕЦ. Это?.. Это мои личные вещи!
ПАНИ ЯДВИГА. Я вижу: у вас матрац! Который пора выбросить на помойку!
МУРОМЕЦ. Да, матрасишко поношенный, но двуспальный. И обладает ортопедическими свойствами.
ПАНИ ЯДВИГА. Ах, вы ещё и инвалид?
МУРОМЕЦ. Поясницу ломит… Как говорят, если утром проснулись, и у вас ничего не болит, значит вы умерли.
ПАНИ ЯДВИГА. Только покойников в доме не хватало…
МУРОМЕЦ. Пока вилла в ремонте, буду жить у вас. Мы так с Моникой договорились. Она мне дала ключ.