Вот-вот начнут!.. Бекки считала: все меньше свободных мест впереди. Вокруг нее шептались парочки; хихикали как идиоты, целовались и несли всякую чушь о Вайнонне и Наоми.
– Надеюсь, они споют «Rocking with the Women».
«Rocking with the Rhythm», – мысленно поправила Бекки.
– Они уже раз пять были на верхней строчке.
«Девять, включая «Cry Myself to Sleep» на этой неделе».
– Первый альбом самый классный, остальное не дотягивает.
«Ерунда. «Why Not Me» гораздо лучше, чем «Wynonna & Naomi», – и текст, и аранжировка, и вокал».
– Привет, – кто-то окликнул Бекки. Она сразу узнала высокую полную фигуру Ингрид Бинтон (в школе все звали ее Бинни). Она стояла в конце прохода и застенчиво улыбалась.
Весь ряд посмотрел на нее, потом на Бекки.
– Давай проходи, – сердито ответила Бекки.
Ингрид осторожно начала пробираться по проходу, широко расставляя ноги в узких джинсах.
– Простите. Извините.
Очередной шквал аплодисментов. Бекки прикрыла глаза. Когда она открыла их, Ингрид уже сидела рядом с ней. За два года после выпуска Бекки практически не общалась с Бинни… то есть с Ингрид; да, наверное, и за все то время, когда они вместе учились в начальной, а затем и средней школе Пирсона. В школе Ингрид играла в волейбол и была звездой, может быть, только слегка полноватой для спортсменки; легко общалась со всеми – от отличников-зубрилок до самых отъявленных хулиганов. Теперь она работала медсестрой скорой помощи. На Ингрид светлая джинсовая куртка, волосы завиваются тугими колечками (наверняка перманент в домашних условиях).
– Прямо с работы? – спросила Бекки, взглянув на поношенные сабо на ногах у Бинни.
– Я тоже рада тебя видеть, Бекки Фаруэлл. Как думаешь, начнут с «Rocking with the Rhythm»? Я слышала, два дня назад в Сент-Луисе Вайнонна исполняла «Tears for You» a капелла.
Бекки собралась ответить, но тут погас свет, и по залу прокатился шепот: Наоми и Вайнонна подошли к инструментам. Бекки отчаянно высматривала, не осталось ли свободных мест поближе к сцене. Тем временем Ингрид сделала два быстрых снимка – у нее на шее висел фотоаппарат. При первых басовых аккордах «Rocking with the Rhythm» она подтолкнула Бекки локтем и подмигнула ей. Вайнонна с гитарой вышла вперед; Наоми всего лишь подпевала дочери.
– Жду не дождусь, когда Вай одна будет выступать! – крикнула Ингрид Бекки в ухо.
Точно. Как это ей не пришло в голову. Вайнонна соло. Хорошая мысль. Бекки неожиданно заметила, что водит плечами в такт музыке: вправо-влево, вправо-влево. Вместе с Бинни и со всеми в зале.
Прошел год с момента ее повышения до помощника контролера, а утомительные обеды с Карлом и клиентами продолжались, по два-три раза в неделю. Еще Карлу нравилось приглашать сотрудников «на выездные совещания» для проведения «мозговых штурмов» – в выходные он собирал отдел на барбекю у себя дома, во дворе. Бекки подсчитала, что это затягивает реализацию любого проекта в три-четыре раза. Однако неизменно присутствовала на таких мероприятиях, веселилась вместе со всеми и на следующий день приходила в кабинет Карла и непременно рассыпалась Карлу в благодарностях. Карлу уже пятьдесят девять, у него стенокардия и второй дом на Женевском озере. Можно и подождать.
Потому что работа превратилась в то, что Бекки стала называть своим «Предприятием»: находить ошибки, несостоявшиеся возмещения или неиспользованный бюджет на обучение персонала и переводить деньги на счета, которые контролировала лишь она сама. В прошлом году она потратила двадцать четыре тысячи двести девяносто долларов на покупку картин и скульптур и довольно часто перепродавала их за более высокую цену. С тем, что оставалось после выплат на счета мэрии, она могла делать что угодно. И трудно сказать, что ей нравилось больше: полотна на стене ее спальни или тот факт, что они куплены благодаря ошибкам, которые никто, кроме нее, не замечал.
Однако этого было недостаточно. Деньги, искусство… Бекки стремилась к большему. Предприятие должно развиваться.
Может, ей удастся почерпнуть какую-нибудь идею на вечерних лекциях по истории искусств? Раз в неделю она ездила в Чикаго на курсы. Начала заниматься с большими надеждами. Сперва заходила в закусочную, с аппетитом ела жареный сыр, запивала пережженным кофе. Первое время ей нравились волнующие ощущения – они сидели в затемненной аудитории и преподаватель по совместительству, а вовсе не настоящий профессор (она не питала иллюзий на этот счет) показывал им знаменитые картины, слайд за слайдом, на древнем проекторе. Уделял много времени тому, что ее не очень-то интересовало: цвет, линии, форма, фактура. Только однажды сказал что-то про «ценность», и Бекки вздрогнула, но, похоже, не поняла, о чем речь. На экране появилась коричнево-зеленая работа Георга Гросса. Не то чтобы она хотела купить что-то похожее…
Она подняла руку.
– Да? – удивился лектор.
– Сколько… какова цена?
Последовала продолжительная пауза, ее слова повисли в воздухе, и Бекки поняла, что совершила ошибку.
Преподаватель попросил ее пояснить. Другие слушатели – в основном пенсионеры – опустили глаза.
– Кажется, вы сказали… что это ценная картина, – пробормотала Бекки.
– О, ценность. – Он почувствовал облегчение. – Я говорил о художественной ценности, об игре оттенков. Если рассматривать более поздние работы Гросса, ясно видно, как…
Бекки стушевалась. Слава богу, в аудитории полутьма. Здесь нельзя говорить о деньгах. Их не существует – если не верите в это, то притворитесь.
– Сколько ты заплатила? – спросила она Ингрид. – За билет.
Вайнонна кружила по сцене во время продолжительного проигрыша, останавливаясь возле каждого музыканта. Наоми стояла и ждала, слегка постукивая пальцами по микрофону.
– Донни сказал мне, что продает без наценки, но, кажется, он меня надул.
Ингрид перестала раскачиваться.
– Он взял с тебя деньги? Вот гад.
– А с тебя нет?
– Их купила я. Мы должны были пойти вместе.
Во время антракта они расположились поудобнее, поставив ноги на передний ряд. Ели хот-доги по три доллара за штуку и пили водянистое пиво из одной банки. Донни Вагнер, менеджер компании «Коллинз стэмпинг», слыл сердцеедом. Темные взлохмаченные кудри, ослепительная улыбка, а по выходным в баре он надевал колье из ракушек. Ходили слухи, что он несколько раз женился и разводился, хотя детей не завел. Правды никто не знал, поскольку Донни переехал в Пирсон совсем недавно; раньше он жил в Техасе у двоюродного брата.
– Он приходил к нам, разговаривал с моим боссом, – сказала Бекки. – И после этого начал мне звонить, уж не знаю почему.
– Потому что он кобель. – У Ингрид в уголках рта собралась пивная пена. – Не обижайся.
Бекки мотнула головой: все в порядке.
– Мы с ним один раз, в прошлый четверг, ходили…
– Кушать куриные крылышки, – закончила Ингрид. – И он заговаривал со всеми в баре? И пытался пригласить кого-то за ваш столик?
– Да. Как будто по офису бегал. А потом сказал, что у него есть лишний билет, и не хочу ли я… – Бекки смотрела вперед на толпу в свете мигающих огней. Тогда в баре она, как идиотка, целую минуту думала, что Донни приглашает ее пойти с ним на концерт Джадд. – Сама не знаю, почему не отказалась. – Бекки скомкала бумажную салфетку.
– Потому что он чертовски обаятельный. Не растолстел, в отличие от большинства наших одноклассников, живот у него что надо.
Бекки пожала плечами. Она не знала, какой у Донни живот.
– Мы встречались три месяца, – продолжала Ингрид. – За все это время он ни разу не угостил меня нормальным ужином. Представляешь, однажды в воскресенье я пригласила его к нам на обед. Нет, не «знакомиться с родителями» – моего отца даже не было в городе. Но мама приготовила курицу с настоящими грибами, а я, как идиотка, испекла торт. Слава богу, пекла из готового теста. – Ингрид задумчиво жевала хот-дог.