Вернее, два таких же.
Я останавливаюсь. Смотрю на шрамы. Понимаю, что это. Понимаю, что сделали с девушками.
Их заклеймили.
Девушка ловит мой взгляд и быстро опускает рукав, чтобы прикрыть шрам. Но только левый, правый все еще закатан выше локтя. Но на правой руке тоже есть метка. На этот раз не шрам от ожога, а странная татуировка:
— Как тебя зовут, — спрашиваю я.
Она вздрагивает от звука моего голоса и застывает как вкопанная. Все остальные тоже застывают.
— Доброе утро, господин, — говорит она, улыбаясь в землю. Ее голос слабеет от страха.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я так мягко, как только могу.
— Нам не положено говорить с тобой, — отвечает она, нахмурясь.
— Почему нет? — я стараюсь говорить спокойно и уверенно. — Только твое имя. И все. Как тебя зовут?
— Дебби, — бормочет она, помолчав.
— Дебби, — повторяю я, и она подпрыгивает, услышав свое имя от меня, — что это?
Она поднимает глаза и видит, что я указываю на татуировку.
— Это моя Метка Отличия, — отвечает Дебби, опустив глаза.
— Что такое Метка Отличия? — спрашиваю я.
Но она не отвечает. Выбившиеся из прически пряди волос дрожат на ветру.
— Что такое? — спрашиваю я. — Почему ты не…
— Оставь ее в покое.
Все пораженно охают и опускают голову еще ниже. За исключением девушки, которая это сказала. Она смотрит прямо на меня. Я вижу в ее глазах страх. Но за страхом есть что-то еще. Что-то твердое, как камень, несгибаемое. Но только на мгновение. Затем она опускает голову и смотрит на землю.
Я пристально смотрю на эту девушку. Она самая высокая в группе, но и самая худая. Ее нос и щеки покрыты россыпью веснушек. Но не это в ней самое заметное, а левое предплечье. Там четыре крестообразные метки. Жестокие уродливые метки, будто металлические инструменты вспахали ее кожу.
Потом она снова поднимает глаза и встречает мой взгляд. Без застенчивости. Без стыда.
Вместо этого я замечаю робкую, несмелую искорку… надежды.
— Что это? — спрашиваю я, указывая на метки.
— Их называют Отметками Взыскания.
Я смотрю на ее правую руку. Кожа чистая, нет никаких татуировок в форме улыбающихся лиц.
— Почему у тебя эти…
Отметки Взыскания?Что они значат?
— Пожалуйста, — все, что отвечает она. Тихо, но твердо.
— Что?
— Если я отвечу, — говорит она, — я нарушу Правила. А если я нарушу Правила, то их нарушим мы все. Так гласят Предписания.
Виновны как соучастники.Нас всех накажут, не только меня, — она опять поднимает на меня взгляд, в котором читается мольба. — А некоторым из нас дорого обойдется еще одно взыскание, — она понижает голос. — Так что, пожалуйста, пожалуйста, оставь нас в покое. Дай нам заниматься своими делами.
Я отступаю на шаг, не очень понимая, что делать дальше. Она идет вперед.
— Идемте, девочки, — говорит она, и все выходят на деревянные мостки, их шаги гулко отдаются по дереву.
Я возвращаюсь на дорогу, ничего не понимая. У меня в голове куча не до конца сформулированных вопросов, на которые я вряд ли получу ответ. Яркие цвета деревни приветствуют меня: цветастые платья девушек, идущих по дороге, ярко-красные пятна кирпичных труб, кричащие желтые оконные рамы. Прежде чем свернуть, я смотрю обратно на мостки. Все девушки опустились на колени, вытягивают одежду из своих корзин и трут в реке. Только девушка с веснушками все еще стоит.