– Миледи, нам нужно убраться со сцены, предлагаю аккуратно ползти к краю, вы сможете не поднимаясь с пола? – раздается голос Лиама у меня над ухом, заставляющий вернуться к действительности. Вот только я давно потерялась в пространстве и понятия не имею, где здесь край, а где нет. Только собираюсь что-нибудь ему ответить, как где-то рядом с нами происходит еще один взрыв. Сцена накренилась, и мы начинаем скользить по ней к стене. Пытаясь удержаться за доски, понимаю, что в перчатках никак не могу зацепиться и продолжаю сползать вниз, пока больно не ударилась плечом о брусчатку площади и кирпич здания. Парень приземлился прямо на меня, выбив воздух из легких и придавив своим весом. Чуть развернувшись, пытаюсь оценить ситуацию и найти взглядом Алистера, но кроме нас на покосившейся сцене больше никого нет. Сейчас она играет роль щита от выстрелов, все еще раздававшихся в непосредственной близости, а в стену над нашими головами периодически продолжают врезаться пули.
– Лорд Лей Клен, сюда, – кричит из переулка, где остались машины, гвардеец, он отрывается от стены и пригнувшись бежит в нашу сторону, пока другой прикрывает его из-за угла, но мы не успеваем подняться на встречу. Деревянные перекрытия балкона догорают, и он рушится прямо на нас.
Глава 3. Анна
Проститься с сыном мне не дали, не было возможности даже просто похоронить его по-человечески. Минингит истек кровью на главной улице, в снегу, и никто не успел ему помочь. Ко мне в больницу он попал уже будучи мертвым слишком долго. Мне не дали оклематься или хотя бы прийти в себя. Сразу после инцидента, повлекшего за собой смерть моего сына, монстр с зелеными глазами убил Седого на глазах у всех, кто был там в тот момент, произнес речь и гвардейцы без предупреждения открыли огонь. На территории колонии начался хаос, а нам с доктором Перевым пришлось разгребать весь этот мусор. В результате раненых оказалось куда больше, чем убитых, что радовало, но обыскали не всю колонию, а где-то еще идут противостояния с оставшимися верными руководству гвардейцами. Выстрелы периодически слышны, а я вздрагиваю каждый раз, когда их слышу.
Нас с доктором на всех не хватило, пришлось подключать к помощи других женщин из отдельного крыла. Вызвались не многие, но обрабатывать и перевязывать несложные раны они умели и сейчас значительно облегчали нам жизнь своим присутствием. Леон не покидал операционной, куда один за другим завозили отсортированных мною по тяжести больных. Тут и огнестрельные ранения, и множественные ножевые, переломы. Одна из женщин с трудом успевала мыть и стерилизовать оборудование после каждого пациента, что в текущих условиях казалось бессмысленным. Все кровати первого этажа здания больницы заполнились ранеными, а двери не переставали открываться, приводя новых изувеченных мужчин. Сбившись со счета на пятидесятом пациенте, перестала их считать. Вот что бывает, когда одному упрямцу неймется и он тянет за собой тех, кто в него бездумно верит.
К концу дня я устала, едва стояла на ногах, но работы оставалось еще очень много, что пришлось взять себя в руки. Только к следующему утру, спустя сутки после случившегося, все устаканилось, выстрелы прекратились и колония оказалась под полным контролем Рейнхарда Фейна. Лекарств на всех не хватило, пришлось пользоваться народными методами, но сейчас все, кто выжил, находился в стабильном состоянии, но почти каждый второй мучился от боли и первый этаж тонул в периодическом стоне.
Заглянув в операционную, вижу уснувшего прямо на полу в углу у шкафа Леона, уж он вымотался больше меня и отключился, как только позволила возможность. Женщина, что убиралась здесь на протяжении всего вчерашнего дня, куда-то испарилась, но судя по наведенной чистоте, дело свое сделала прекрасно. Мои помощницы тоже расходились, некоторые отпрашивались поспать, другие уходили без предупреждения. Оставаться в этом аде одной не хотелось, тем более глаза слипались и сон мне тоже не повредит. Скрывшись в ванной, я смываю с себя всю тяжесть прошедшего дня, вместе с чужой кровью и потом, и переодеваюсь в чистую форму. Их осталось не так много, разобрали быстро.
Облегченно вздохнув, смотрю на свое отражение в зеркале и понимаю, насколько сильно устала и как хочу спать. Глаза стали красными, помимо усталости, еще и от вечного напряжения. В приемном отделении недостаточно света, пришлось щуриться и всматриваться во все. Опустив крышку унитаза и использовав его в качестве стула, я позволила слезам скатиться по щекам, больше негде этого сделать. Плакать при заключенных, ставших жертвами в противостоянии принца, слишком унизительно. Своей личной комнаты у меня тоже нет, только общая, на четыре человека, а учитывая хаос и панику, соседки, скорее всего, сейчас прячутся именно там.
После суток столкновений и ведения огня между гвардейцами, зная, сколько было жертв, я не представляла, где искать тело сына. Когда все началось, его отнесли в морг, но затем туда поступало все больше и больше тел, маленькое помещение в подвале больницы было не рассчитано на такое количество. Его уже могли отправить в кремационную печь, или завалить остальными. Как бы сильно мне не хотелось попрощаться, копаться в трупах желания не возникало. Хуже всего для меня оказалось то, как Миша отреагировал на смерть сына. Он тогда тяжело выдохнул, кивнул, взял из рук принца пистолет, развернулся и ушел…Ушел в тот хаос, что творился на улице и больше сюда не возвращался. Я ведь даже не знала, жив ли мой муж или мне нужно оплакивать еще и его? Да, Мин совершил непозволительный поступок, обрек сестру на смерть, если бы ее личность раскрылась сразу, но Скерли повезло. Несмотря на это, Минингит все же наш сын, и я не понимала изменений в чувствах Миши к нему.
Да, он мог в нем разочароваться, но не перестал же любить? Как тогда объяснить полное безразличие после его смерти? У меня невыносимо сжималось сердце, стоило в очередной раз подумать, что моего старшего ребенка больше нет среди нас, и я даже не успела с ним проститься. Я не могла вспомнить, что сказала ему последним и когда это было. Слезы текли из глаз не переставая, они давно хотели, но долг перед жизнями других людей не позволял сорваться. Всему приходит конец, моей стойкости тоже. Нужно взять себя в руки и, не знаю, хоть пару часов поспать. Может подняться в кабинет доктора, там есть диван и он свободен, раз Леон спит в операционной. Да, я потеряла сына, но у меня еще есть две дочери, и нужно к ним вернуться.
Встав с унитаза, я всхлипнула последний раз, хорошо умыла лицо, но оно оставалось красным из-за слез. Не надеясь встретить кого-то в больнице, покинула уборную и сразу пошла на второй этаж, где находился кабинет доктора Перева. Сзади раздавались стоны, но краем глаза я увидела, что пара помощниц еще здесь и решительно ускорила шаг. Будем надеяться, женщины остались ответственные и помогут раненым, хотя бы до моего возвращения или пробуждения Леона. Оказавшись наверху, где звуков с первого этажа почти не слышно, я прислушиваюсь и понимаю, что здесь тоже раздаются голоса, но вместо стона, обычные разговоры. Замерев на пороге кабинета, прикладываю ухо в двери.
– Ты не понимаешь, они уже уходят, выгляни в окно. Берут все, что не приколочено к полу и сваливают. Твои сторонники пытаются их остановить, многие разворачиваются, но есть и те, кто прорывается и уходит. Этим сбродом тебе войну не выиграть, – голос своего мужа я узнаю везде, он жив, прекрасно, и первым делом пошел не оплакивать сына или хоронить его тело, а спорить. Судя по услышанным словам, спорил он с монстром с зелеными глазами.